– Можно мне хотя бы убедиться, что я думаю о том же клубе, что и ты?

– Конечно. На какой клуб ты подумал? – спросил Саймон, прекрасно зная, что я не имею ни малейшего понятия о правильном ответе.

– Да ладно тебе, что это за клуб?

– Неважно, – сказал он, не отрываясь от телевизора.

– КПР! – выпалил я наугад.

– Неплохо. Если не считать того, что "Р" можно закрасить.

– А, ну да.

Я сел за кухонный стол и принялся выдавать названия малоизвестных футбольных клубов, но мне лишь говорили в ответ, что в "Бери" можно закрасить "Б", "е" и "р", а в "Ист-Файф" можно закрасить "а" и "ф".

Спустя пару выпитых бутылок пива к нам заглянула Моника, и узнав, что я съезжаю с квартиры, повисла на телефоне. И вскоре толпа, собиравшаяся завалиться в ночной клуб, завалилась в квартиру, нагруженная бутылками вина и банками пива. Моника в два счета организовала прощальную вечеринку, о которой я втайне мечтал, надеясь, что ее устроят мои соседи по квартире.

К девяти часам собралось человек сорок, все хлебали дешевое красное пойло из кофейных чашек и дрыгались под песенки, которые мне следовало знать. А я говорил направо и налево, что мне чертовски приятно, когда слышал: "А, ты тот самый парень, который уезжает. Спасибо за вечеринку". В каком-то смысле эта прощальная вечеринка была вехой в моей жизни, своеобразным посвящением в отцовство. В те часы меня занимала одна-единственная неотвязная мысль. Я думал не о том, правильно ли поступаю; и не о том, буду ли я счастлив – нет, к сожалению, я напряженно гадал, у какого клуба английской или шотландской футбольной лиги нельзя закрасить в названии ни одной буквы… Я не мог выкинуть этот чертов вопрос из головы, мне хотелось поскорее о нем забыть, но я угодил в ловушку. В этот знаменательный вечер, когда я вдруг очутился в центре внимания, мне не дано было насладиться триумфом, ибо я лишь делал вид, что слушаю, а сам лихорадочно просеивал в мозгу десятки футбольных клубов из низших дивизионов.

– Так куда ты переезжаешь?

– Фулхэм! – радостно вскрикивал я.

– В Фулхэм?

– Нет-нет, не в Фулхэм.

– Почему нет?

– Потому что в нем есть буква с дырками.

Я скромно танцевал в девять и чуть менее скромно – после двух бутылок пива. Затем мне пришло в голову, что, возможно, имелись в виду прописные буквы. Я с облегчением решил задачу. Довольный собой, я подскочил к Саймону.

– "Эксетер-сити", – самодовольно заявил я.

– Буквы "е" можно закрасить.

– Нельзя, если они прописные.

– Верно, но "Р" все равно можно закрасить.

Я помолчал и задумался.

– Ладно, я еще подумаю…

И я поплелся прочь, бормоча про себя названия клубов второго шотландского дивизиона.

Вечеринка продолжалась. Пришла Кейт с новым приятелем, который вызвал во мне необъяснимую ревность. Пусть я и знал, что никогда не заведу с ней интимных отношений, но подсознательно, наверное, надеялся, что Кейт навеки останется одинока – на тот случай, если я вдруг передумаю. А еще мне не нравилось, что Джим уделяет ей так много внимания. Если я отказался от Кейт из верности, то и все остальные должны так поступать. За весь вечер я почти не разговаривал ни с Саймоном, ни с Джимом. Даже тогда я не сказал соседям, что женат. Нет, у меня имелась тщательно разработанная легенда, объясняющая, почему я решил съехать и куда переезжаю, но никто из них не удосужился спросить.

В какой-то момент Пол заметил, что я одиноко стою в углу, и подошел с двумя бутылками холодного пива.

– Ну что, остаешься на ночь?

– Нет-нет, я уже погрузил вещи. Пожалуй, больше я пить не буду.

– Значит, ты не намерен остаться и разобраться?

– Пол, извини, я вообще не хотел задерживаться или, тем более, разбирать вещи. Просто на голову свалилась неожиданная вечеринка, и…

– Извини. Я не то имел в виду.

Пол уже изрядно нагрузился. Казалось, он собирается с силами, чтобы скинуть с себя какую-то ношу.

– Майкл, я знаю, почему ты никогда не приводил в квартиру девушек.

Пол не знал о той ночи, которую я провел с Кейт, но глупо похваляться мифической страстью, когда в нескольких ярдах стоит Кейт собственной персоной.

– Разве? – спросил я, изобразив, будто усиленно вспоминаю.

– Да ладно тебе. Ты три года здесь жил, часто не ночевал, но не привел ни одной девушки. Я знаю, в чем причина.

Я забеспокоился – неужели мою тайну все же раскрыли?

– Ясно. Тебе кто-то сказал, или ты сам догадался?

– Это же очевидно.

– Понятно. Наверное, от тебя не ускользнуло, что я в какой-то степени отличаюсь от всех остальных.

– Не в такой уж большой степени, Майк. Во всяком случае, не от меня, – загадочно проговорил Пол.

– Неужели ты тоже живешь двойной жизнью?

– Да-да, живу.

Казалось, Пол рад поделиться секретом со мной.

– Черт возьми! Да ты темная лошадка, Пол.

– Да, но мне кажется, я больше не могу хранить это в тайне.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Я просто решил сказать тебе первому, потому что ты поймешь. Я тоже голубой.

– Что?

– Я тоже голубой. И мне кажется, ты испытываешь ко мне те же чувства, что и я к тебе.

– Нет-нет, Пол, я не голубой.

– Только не отпирайся, – прошептал он. Вокруг нас продолжала шуметь вечеринка. – Если я поделился своей тайной, то и ты можешь поделиться своей.

– Я не голубой.

– Ты только что сказал, что не можешь больше хранить это в тайне.

– Я имел в виду совсем другое.

– Ну да, конечно. И что же?

– Лучше промолчу. Тебе это неинтересно.

– Майкл, нет ничего плохого в том, чтобы быть голубым.

– Согласен. Ничего плохо нет. Я считаю, что совсем нет ничего плохого.

– Ну вот видишь.

– Просто так вышло, что я не голубой.

– Ты решил и дальше отпираться, Майкл?

– Я не отпираюсь. Я просто отрицаю, что я голубой.

– Майкл, я перестану скрывать, если и ты перестанешь скрывать.

– Я не могу перестать скрывать, потому что я не голубой, понятно?

Уверенность Пола в моей гомосексуальности затмила куда более значимую информацию: Пол только что поведал мне важнейший секрет своей жизни – он не только голубой, но еще и влюблен в меня. Внезапно все встало на свои места – и то, как Пол надеялся, что я стану поглощать приготовленную им еду, и его надуто-обиженный вид, когда я этого не делал. Пол вел себя, как влюбленная девица. Убедив себя, что отсутствие женщин в моей жизни вызвано сходной причиной, он вообразил, будто в моих беспечных комплиментах по поводу приготовленной рыбы или новых брюк кроется тайный смысл. И сейчас Пол не желал примириться с тем, что я рушу его иллюзии. Ну как можно так заблуждаться, удивлялся я про себя. И вдруг вспомнил, что всегда считал, будто Катерина счастлива, оставаясь дома с детьми.