«Энд наху… элс мэтэрс!» – орал Олег в слезах, лежа на кровати со стаканом в руке. Он пытался пить лежа из горла, но водка стекала на грудь, на шею. Он пытался присесть и начал приподниматься, но кровать ударила его по спине с еще большей силой, а дальше был долгий полет в черную дыру вниз спиной и сон…

…Его несли в больницу на носилках. Нести нужно было очень далеко и долго. Через пустыню. Потом по развалинам какого-то города. Потом через мусорную свалку. Носильщики постоянно уставали и менялись. Это были его знакомые и друзья. Вот у своей головы он видит лицо Валеры, который хлопает его по плечу, потом Серафиму Степановну, Лизу, Евгения… они все время меняются, то появляются, то исчезают… Он очень хочет пить, но не может произнести ни слова. Он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, ни губами, ни даже моргнуть. Вдруг он понимает, что и дышать он тоже не может. Длинное бетонное здание с грязными серыми колоннами и окнами без стекол. Его тащит кто-то один, ногами вперед, неся часть носилок, где лежат его ноги, а голова его бьется по полу. Но он не чувствует боли. Только картинка перед глазами скачет, как в испорченном телевизоре… И вот он лежит в огромном белом зале, в котором не видно ни стен, ни потолка. На нем белая простыня. Вдруг рядом с ним появляется Валерия. Она приносит белоснежный костюм, вешает его куда-то на невидимый крючок. Затем она скидывает с него простыню и начинает его раздевать. Раздев его, она пытается заняться с ним сексом, он хочет заорать на нее, но остается неподвижным, и она начинает со злостью одевать его в костюм. Ей это легко удается, потому что на рубашке, пиджаке и брюках сделаны разрезы сзади, чтобы его можно было надеть, не поднимая его тела. Она надевает на его шею галстук и завязывает его. Очень туго. Но он ничего не может сделать.

Вдруг свет гаснет, и он оказывается в полной темноте и мертвой тишине. Он ждет помощи, он ждет, что кто-то придет и спасет его.

Внезапно появляется полоска света. Она становится все шире и шире – это снимают крышку гроба. Он видит лицо матери. Наконец-то он спасен. Но она начинает плакать. Ее пытается утешить Виктор. Олег хочет сказать, что купил ему трубку из нефрита, а маме – халат из парчи, но не может. Дяди и тети смотрят на него сверху вниз, целуют в лоб и уходят, растворяются в воздухе. Ему хочется кричать, но он понимает, что не владеет ни единой клеточкой своего организма. Он видит, что дальше всех стоит его бывшая – Катя, она держит в руках ребенка, показывает ему и улыбается, и тоже уходит. «Да ведь это же мой ребенок», – проносится в голове у Олега. Он хочет всем рассказать, что у него есть ребенок, но слышит шепот со всех сторон: «Он умер бездетным, как жаль, как жаль, он не оставил потомства, никто о нем и не вспомнит, он никому по-настоящему не нужен, жаль его мать, жаль мать, пережившую своего сына».

Кто-то пытается говорить торжественную речь о том, как многого он успел добиться в жизни, но все это выглядит так тихо и неубедительно. Кто-то рассказывает кому-то, что он умер от того, что у него сломался позвоночник, «какая нелепая смерть, ведь нужно было просто заниматься спортом». Постепенно все отходят и растворяются. Он видит уходящие вверх стволы деревьев и серое небо. Где-то рядом он слышит тявканье и завывание шакалов. Холодный ветер свистит в верхушках деревьев в унисон шакалам, и откуда-то сверху ему налицо падает сосновая иголка… Но это уже ни для кого не имеет значения.

Последнее, что он видит, – это равнодушные лица незнакомых ему людей в грязных одеждах, которые накрывают его сверху крышкой гроба. Все у́же становится полоска света. Сквозь глухую тишину и в полной темноте он слышит, как заколачивают гвоздями крышку гроба… удар за ударом… от каждого такого удара все тело его содрогается, как от удара молнии, а затем шум падающих сверху комьев земли.

Он лежит и плачет. Плачет без слез. Но плачет все его тело. Оно трясется невидимой дрожью. «Как нелепо я сдох! Как последний урод! Я ни черта не сделал в своей жизни! Я никого не любил, и никто не любил меня, кроме матери и Кати, наверное… Никто не держал меня за руку перед смертью! Никто не остался после меня! Никто не расскажет, каким я был отцом и дедом! Никто не скажет первое слово, не сделает первый шаг с моей помощью, не получит первую двойку в школе, не сыграет свадьбу, не родит детей и не привезет мне на выходные внуков! Никто не вспомнит мое имя светлым словом и с чувством благодарности! Я не сделал ничего значимого! Я бежал к своему успеху и не обращал внимания ни на кого. Я не сделал ничью жизнь счастливее и просрал свою! Что я могу вспомнить в своей жизни? Только последнюю неделю, да несколько эпизодов из детства и юности! Все вместе наберется, может, на несколько месяцев, из которых половина – это отпуски и путешествия. Несколько месяцев. А куда девались остальные десятки лет?!»

Ему казалось, что он лежит так несколько дней или недель, или месяцев в полной темноте и тишине. «Почему же я все это чувствую? Почему я не на небесах? Почему не в аду? Где полет в трубу?» Он попытался пошевелить рукой. Получилось! Пошевелил ногой! «Меня похоронили заживо? Меня похоронили, пока я был пьяным! Я жив! Мне нечего здесь делать! Я живой!» Олег почувствовал сосновую иголку, лежавшую у него на лице, и взял ее в руку. Он начал ковырять ею крышку гроба. На удивление ему удалось проковырять дырку. Он начал засовывать туда пальцы, разрывая отверстие все шире и шире. Стучал кулаками по крышке, что есть силы уперся в нее руками и ногами и стал толкать. Нечеловеческое напряжение в прессе, руках и ногах. Ему казалось, что его кости не выдержат и лопнут. «Бах!» И крышка взлетает высоко в небо. Земля разлетается в стороны, как от взрыва бомбы! Он выскакивает из могилы и что есть сил куда-то бежит. За ним гонятся шакалы, но у него столько сил, что он без труда убегает от них. Он оказывается в оживленном месте, на каком-то проспекте, где люди с мрачными лицами ходят каждый в своем направлении. У них очень сосредоточенные лица, очки на глазах, наушники в ушах… все, чтобы максимально отгородиться от этого мира!

Он подбегает к каждому из них, трясет за руки, хватает за плечи, обнимает, целует и кричит что есть сил: «Люди! Я живой! Вы живые! Радуйтесь! Мы живые! Не будьте такими серьезными! Нечего грустить, пока ты живой! Радуйся! Пока ты живой, у тебя есть все возможности сделать все, что ты захочешь! После смерти будет поздно! Никто не знает, когда она придет! Торопитесь радоваться! Торопитесь жить!»

Люди отстранялись от него, закрывались газетами, плащами, кепками, отводили взгляд. Внезапно на улице появился наряд ППС, который побежал к нему навстречу. Он узнал лицо сержанта и его коллег. Он даже пытался обнять его от радости, крича ему: «Сержант! Есть хорошие новости! Можно все изменить, пока ты живой! Потом поздно! Торопись!» Но сержант достал наручники. «Ты не догонишь меня, потому что я живой!» – закричал Олег и помчался по улице. Он прыгал огромными прыжками, пока не понял, что бежать совсем не обязательно, можно просто лететь! Он летел и кричал сверху: «Я живой! Вы живые! Мы живые! Поверьте!»

Вдруг какая-то сила поменяла небо и землю местами, развернула его вверх лицом, и он уже летел спиной вниз, при этом небо было у него внизу за спиной, а земля наверху. Он пролетал и видел, как уличные фонари чередуются с крышами домов. Асфальт становится белым и гладким, как… блестящий натяжной потолок его комнаты. Олег понял, что он проснулся. Несмотря на это, потолок продолжал куда-то бежать…