Мадаленна удалилась и через несколько минут пришла назад с маленьким Франциском. Ему уже пошел третий год; он был невелик для своего возраста и казался хрупким. Он был избалованным малышом, потому что его великий, могущественный дед, чье имя он носил, обожал внука; это значило, что весь двор относился к мальчику точно так же.

— Иди сюда, мой дорогой Франциск, — сказала Катрин.

Он подошел к кровати и остановился, глядя своими крупными глазами на мать. Похоже, он смотрел на нее со страхом. Катрин предпочла бы увидеть в его глазах нежность. Это было странно. Похоже, неловкость, присутствовавшая в ее отношениях с мужем, стояла сейчас между Катрин и ребенком.

— Посмотри, мой малыш, — сказала она, — это твоя сестренка.

Но он не задержал своего взгляда на Элизабет и снова уставился на лицо матери.

— Разве она не прелестна, мой дорогой? — спросила Мадаленна, и Катрин заметила, что мальчик непринужденно улыбнулся девушке, кивнул ей в ответ. Почему он был раскован с другими, но не со своей матерью? Может быть, в детской о ней говорили со страхом? Ведь она — дофина. Но причина не в этом. Маленький Франциск не боялся своего отца, он мог ползать по Генриху и смеяться, дергая его за бороду. Ребенок чувствовал себя превосходно рядом с самим королем. Катрин видела, как он пытался оторвать бриллиант от костюма своего деда, за что получил легкую оплеуху и был подброшен к потолку со словами: «Ха! Мой маленький грабитель! Вот так ты отнимешь у меня бриллианты короны!» Нет! Чувства Франциска к своей матери были странными, она не понимала их.

— Мадаленна, подними его на кровать.

Катрин заметила, что Франциск сидел на кровати скованно; похоже, мать завораживала его, но он боялся приблизиться к ней.

— Франциск, — сказала она, — как приятно находиться рядом с тобой. Ты… твоя сестра… и мама… мы все вместе. Верно, мой малыш?

Он кивнул. Потом посмотрел на кольцо с рубином.

— О! Правда, оно красивое, Франциск? Это подарок твоего папы.

Она сняла кольцо с пальца и дала его мальчику.

Теперь он улыбнулся.

— Красивое! — сказал Франциск.

Он попытался надеть его на свой палец.

— Подожди, когда ты вырастешь. Тогда у тебя будет много красивых камней.

Она представила его взрослым мужчиной, любящим свою мать. Она не хотела видеть в нем будущего короля Франции, потому что тогда ему придется занять место своего отца. Она не могла представить себе мир без ее любимого Генриха.

Она сняла с пальцев другие кольца, и Франциск принялся играть ими, сидя на кровати.

Он на самом деле не боится меня, подумала Катрин. Скоро я заставлю его полюбить свою мать.

Кольца соскользнули с пальцев Франциска на кровать, и он засмеялся.

— Они большие, — сказал он. — Слишком большие для Франциска.

Катрин обняла его и стала страстно целовать, пока не заметила, что он замер, сжался. Она тотчас отпустила сына и с горечью подумала, что людям почему-то трудно любить ее. Даже ее собственным детям.

Она не должна слишком сильно демонстрировать Франциску свои чувства.

— Примерь это, — она надела ему на палец перстень с сапфиром.

Он возился с кольцами, когда в комнату вошла Диана.

— Надеюсь, вы простите меня, мадам, за это вторжение, — сказала женщина.

На лице Катрин появилась неискренняя улыбка, которой она всегда встречала Диану. В сердце дофины вспыхнула лютая ненависть. Как смеет эта женщина врываться в ее личные покои! Откуда черпает эту наглость? Ответ был очевиден. Всем своим счастьем Катрин была обязана этой женщине. «Сегодня ночью ваш муж будет заниматься с вами любовью». Любовью? Любовью тут и не пахло, они просто делали детей. «Я прослежу за тем, чтобы он пришел к вам».

Я для него — никто, подумала Катрин, а она — все. Я бы не пожалела ничего, чтобы увидеть ее мертвой.

— Рада вас видеть, мадам, — сказала Катрин. — Вы превосходно выглядите.

Диана походкой королевы приблизилась к кровати и поцеловала руку Катрин.

— А вы, к моему сожалению, выглядите не лучшим образом. У вас усталый вид.

Диана посмотрела на Мадаленну:

— Я сказала, что мадам дофина должна сегодня днем спать.

— Не вините Мадаленну, — сказала Катрин. — Она выполнила указание своей госпожи и принесла мне моего сына.

Диана проявила твердость.

— Вы поступаете неразумно, утомляя себя. Маленький Франциск должен был оставаться в детской. Ему нездоровится последние дни; я не хочу, чтобы его таскали по коридорам. Здравствуй, малыш.

Мальчик улыбнулся.

— Смотри! — сказал он, протягивая перстень.

— Какая прелесть! Но что ты делаешь с мамиными кольцами?

Катрин хотелось заплакать — Франциск смотрел на Диану так, словно она была его матерью.

— Идем, — сказала Диана. — Мы вернемся в теплую детскую. Если ты будешь вести себя хорошо, я расскажу тебе сказку. Мадаленна, укрой свою госпожу и положи малышку в колыбель. Мадам дофине нельзя утомляться. О да, я вижу, что ей уже лучше. Но мы не хотим, чтобы ее нездоровье омрачило нам радость от появления Элизабет.

Диана взяла маленького Франциска, Катрин заметила, как легко он расстался с кольцами. Ей хотелось вырвать его из рук Дианы, закричать: «У тебя есть мой муж! Оставь мне моего ребенка!»

Но вместо этого она лишь улыбнулась и пробормотала:

— Вы слишком много делаете для меня… и моей семьи.

Диана, если и услышала намек, сочла целесообразным проигнорировать его.

— Отнюдь. Это большая честь для меня — служить вам и дофину. А теперь будь умником, Франциск, и скажи маме «до свидания».

Она действительно услышала в голосе сына ноты облегчения, или ей это показалось?

Когда Диана и Франциск покинули комнату, Мадаленна послушно взяла маленькую Элизабет и уложила ее в колыбель.

Катрин откинулась на подушки. С улыбкой на губах подумала о своей ненависти к Диане.

Мадаленна принялась молча вышивать у окна; малышка заснула; Катрин лежала, думая о том, как сильно она ненавидит своего врага.

Обретя силы, необходимые для путешествия, Катрин покинула Фонтенбло, чтобы присоединиться к королевскому двору в Сент-Жермен-ан-Лее. Прибыв туда, она послала за Космо и Лоренцо Руджери. Она сказала, что хочет обсудить с ними гороскоп своей дочери.

Когда братья явились к Катрин, она отпустила всю прислугу.

— Говорите по-итальянски, — сказала она, — и как можно тише. То, что я скажу вам, не предназначено для чужих ушей.

Они попросили ее начать беседу.

— Каким образом, — сказала она, — я могу избавиться от моего врага, не рискуя навлечь на себя подозрения?