— Впустила, а что, нужно было прогнать?

— Надо было не впускать и позвонить нам, — ответил резко, с высокомерием посмотрев на меня через зеркало заднего вида. — Мы бы разобрались. А так она запудрила тебе мозги. Она это умеет.

— Она моя сестра.

— Ложь, — повысил голос. — У Мишель нет сестры, она бы про нее сказала.

— А может, вы были не настолько близки, чтобы она вытаскивала наружу семейные тайны? — спросила, пропитывая каждое слово ядом.

Мы с Марком стремительно приближались к точке кипения.

— Вам лучше успокоиться, — сказал Ален, севший в машину, посматривая то на злого рыжика, то на меня.

— Хочешь узнать, насколько мы были близки? — спросил Марк со злой усмешкой.

— Я бы хотела знать до того, как вы начали меня трахать, что у вас была бывшая копия меня! — повысила голос.

— И чтобы это изменило? — распылялся Марк. — Ты бы не дала?

— Многое, — голос дрогнул от грубости. — Я точно не собираюсь быть заменой.

— Ты ей уже стала, крошка. Тебе же понравилось, как мы тебя натянули утром? Мишель обожала, когда мы одновременно ее трахаем. Текла от этого, как шлюха, как и ты.

Марк был зол, возможно, даже на Мишель. Но вот так со мной разговаривать, не позволю.

— Притормози! — рявкнул Ален на Марка.

— Знаешь, Марк, иди нахуй, — улыбнулась и вышла из машины, хлопнув дверцей.

— Зоя, стой! — крикнул Ален, вылезая следом.

— Твой муж — придурок! — закричала на него, вытирая злые слезы, скатывающиеся по щекам.

— Зой, ему не просто.

Ален схватил меня за руку, но я вырвалась и толкнула его, пребывая в бешенстве.

— Ему не просто? Ему?! Это, сука, мне не просто! Я узнала сегодня, что у меня есть сестра. Что мою девятнадцатилетнюю мать запугали так, что она сбежала, бросив меня с отцом и женщиной, которая всю жизнь нагинала меня раком за все мои проступки. Которая гнобила меня и ломала! Я узнала, что у моей матери не хватило мужества меня разыскать, а вот сопливые письма писать хватало. Я узнала, что вы трахали мою сестру. И что Марк до сих пор к ней что-то чувствует. Мужчина, в которого я влюбилась, снова, мать его, предпочитает другую! Я ненавижу вас! — орала на всю улицу.

Развернувшись, поймала такси и быстро села в него. Хорошо хоть Ален не стал мешать.

Иначе я могла и броситься на него, слишком зла, слишком на эмоциях.

Назвав свой адрес, ревела, кусая кулак, чтобы не выть. Таксист всю дорогу косился, а мне было плевать на него и на весь мир.

Единственная мысль билась в голове, как птица в клетке: "Ему не просто."

Ему, блядь, не просто.

Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Чтобы я еще хоть одного козла подпустила к себе?! Хрен!

Буду одна и буду счастлива. Пошли все нахуй!

Приехав домой, засела в зале, не включая свет.

Как же я устала от всего. От людей, сплошных разочарований. От вранья и их лицемерия.

Устала, но не сломаюсь!

Да, сейчас пореву вдоволь, а потом вытру слезы и пойду спать. Утром встану с улыбкой и пробегу кругов пять по парку. Приготовлю себе завтрак и позвоню Мише.

И я не буду плакаться ей или Марине, я буду продолжать жить. И вытащу все семейные скелеты из шкафов и вытрясу из них душу, пока не получу ответы.

Зоя Аркадьевна не сдается. И Зою Аркадьевну не сломать.

Тем более, что разочаровываться в мужиках для меня не в новинку. А с остальным как-нибудь справлюсь.

Утро началось не с пробежки и даже не с назойливого будильника, а с настойчивого гостя, который не только без перерыва трезвонил в дверной звонок, но и стучал так, что сварливая соседка вышла на лестничную площадку с диким ором.

Как я это услышала, валяясь в позе звезды на кровати в спальне? Все просто — забыла закрыть дверь в комнату, а в входная такая тонкая, что я каждый шорох в подъезде слышу. И это бесит с первого дня проживания.

Разлепив глаза, нащупала телефон под подушкой. От яркости экрана защипало в глазах. Прищурившись, увидела, сколько времени, и озверела.

5:07

Убью, кто бы это ни был.

Жаль, что злость не мотивировала быстро соскочить с кровати. Встать было адски тяжело. Тело ломило, словно я вчера весь вечер провела в спортзале. Пыхтя, кряхтя, с гнездом на голове, шла по коридору. И с каждым шагом голос незнакомца обретал знакомые нотки, и этот чертов тембр я узнала, уже открывая дверь.

— Какого хрена ты здесь забыл? — холодно произнесла, с яростью раненого животного всматриваясь в помятое лицо рыжего.

Отметив у него синяк под глазом, разбитую губу и покрасневшую скулу, испытала ни с чем не сравнимое удовлетворение.

— Я пришел извиниться.

Соседка громко фыркнула и захлопнула дверь, успев подарить мне злобный соседский взгляд. О, да, я знаю, как ты меня ненавидишь. Взаимно, дорогая.

— Мне не нужны твои извинения, — вру.

Они мне нужны. Даже больше, мне необходимо услышать искреннее раскаяние, чтобы на душе стало легче. А не вот “это” сквозь зубы. Словно не извиняется, а одолжение делает.

— Зоя, я такой дурак, — произнес и опустился на колени.

Марк на колени.

Сначала я растерялась, но всего на долю секунды, пока не взглянула в глаза.

Это же дешевый приемчик, да, милый? Думаешь, я растаю?

— И как тебе, стоять на коленях пред шлюхой? — усмехнулась, сложив руки на груди, наблюдая за сменой эмоций на лице Марка.

— Ты не шлюха.

Приподняла бровь, скривив губы.

— Зоя, то, что я сказал, это не совсем…

— Заткнись! — прервала поток вранья, от которого начало лихорадить. — Ты сказал то, что думал. Не нужно врать!

Хотела захлопнуть дверь прямо перед его носом, сил не было все это выносить.

— Да, я думал так, но не насчет тебя. Насчет неё, — сжал губы, в глазах сталь.

Сколько эмоций. Он хочет добить меня?

— А я разве лучше неё? — шепнула, нависнув над мужчиной.

Раздражало, что несмотря на мой гнев хотелось приласкать паршивца, провести пальцами по его лицу, наклониться ещё ниже и поцеловать.

— Вас нельзя сравнивать. Ты совершенно другая.

— Если бы я была для тебя другой, ты бы не повел себя так. Не вывалил бы на меня столько дерьма с таким презрением. И если ты думаешь, что постоять передо мной на коленях и извиниться будет достаточно, чтобы я простила, то ты ошибаешься.