«Но, друг мой, – воскликнул я, – коли на то пошло, вы ведь образованный человек и в Вотана и прочих чудищ, уж конечно, верите не больше, чем Пэдда!»

Старый тюлень развалился на воловьей шкуре позади хозяйского кресла.

«Даже если и так, – нахмурился Меон, – с какой стати я должен оскорблять веру моих предков? Я отправил креститься сто с лишним своих бездельников – вам что, недостаточно?»

«Нет, – сказал я. – Мне нужны именно вы».

«Мы ему нужны! Ты слышишь, Пэдда? И что ты об этом думаешь?» Он стал тормошить тюленя и дергать его за усы, пока тот не заревел.

«Пэдда говорит: нет! – дурачился Меон. – Он пока еще не хочет креститься. Он говорит: останьтесь-ка лучше у нас пообедать, а завтра поедем вместе ловить рыбу. Потому что вам пора отдохнуть и развеяться».

«Пора бы этому зверю знать свое место!» – проворчал я, и Эдди со мной согласился.

«Он знает, – засмеялся Меон. – Его место – возле моего сердца. Он никогда не солжет, никогда меня не разлюбит. Даже если я отправлюсь умирать на отмель – верно, Пэдда?»

«Аф! Аф!» – отозвался Пэдда и подставил голову, чтоб ему почесали макушку.

Тут Меон принялся дразнить Эдди:

«Пэдда говорит: а вот если бы господин архиепископ умирал на отмели, тогда бы Эдди подобрал сутану да пустился наутек. Эдди умеет быстро бегать – верно, Пэдда? В прошлое воскресенье бедный, мокрый Пэдда зашел в церковь послушать музыку, а Эдди как выбежит вон!»

Бедняга Эдди сжался и покраснел.

«Твой Пэдда – лживое отродье дьявола!» – воскликнул он и тотчас попросил у меня прощения за бранные слова. Я простил его.

«Ну что ж, – вздохнул Меон. – Ты не так уж и глуп для хорошего музыканта. Но вот он перед тобой, мой Пэдда. Спой ему псалом – и посмотришь, как он это выдержит. Маленькая арфа вон там, у камина».

Эдди, который и впрямь был превосходным музыкантом, пел и играл для нас добрых полчаса. Пэдда слез со своей подстилки, устроился напротив него и внимательно слушал, опираясь на передние ласты и запрокинув голову. Да-да! Это было забавное зрелище. Меон, сдерживая смех, спросил у Эдди: признает ли он, что ошибался?

Но Эдди не так-то легко разубедить. Он поглядел на меня и ничего не ответил.

«Может, хочешь окропить его святой водой, – прищурился Меон, – и посмотреть, не вылетит ли он в каминную трубу? А почему бы, например, не окрестить его?»

Добрый Эдди ужаснулся такому кощунству. Мне и самому показалось, что эта шутка в дурном вкусе.

«Так нечестно, – заявил Меон. – Вы обзываете его демоном и чьим-то там отродьем только за то, что он любит музыку и предан своему хозяину, но дайте ему хотя бы возможность оправдаться! Послушайте, предлагаю вам сделку: я согласен принять крещение, если Пэдду тоже окрестят. В нем, по крайней мере, больше человеческого, чем в любом из моих рабов».

«Такими вещами не шутят, – ответил я, – и сделки тут неуместны». Он и вправду слишком далеко зашел!

«Вот и я говорю, – кивнул Меон на своего любимца, – грех шутить такими вещами… Ступай на берег, Пэдда, мы хотим знать завтрашнюю погоду».

Мой добрый Эдди в тот день, должно быть, немного переутомился.

«Я слуга святой Церкви! – завопил он. – Я призван спасать заблудшие души и не желаю вступать в сговор с нечистыми тварями!»

«Будь по-твоему, – пожал плечами Меон. – Я передумал, Пэдда, можешь не ходить».

Старый тюлень прошлепал обратно и вновь разлегся на воловьей шкуре.

«Чему-чему, а послушанию у этого существа стоит поучиться», – заметил Эдди, уже сожалея о своей выходке. Не пристало христианину кричать и браниться.

«Только не вздумай просить прощения именно сейчас, когда ты уже начинаешь мне нравиться, – усмехнулся Меон. – Из уважения к твоим чувствам я даже не возьму Пэдду завтра на рыбалку. А теперь давайте-ка ужинать, не то проспим утренний клев».

Утро выдалось ясное, по-осеннему свежее – настоящее затишье перед бурей, только я тогда об этом не подумал: так приятно было хоть на полдня сбежать от короля с его свитой и всех новоиспеченных христиан… Мы вышли в море втроем, выбрав самую маленькую лодку, и всего в миле от берега, возле обломков затонувшего корабля, наткнулись на косяк мерлангов. У всех у нас отлично клевало, Меон ловко управлялся с лодкой – словом, рыбалка удалась на славу. Да-да! Уж кому, как не епископу, разбираться в рыбной ловле!

И он снова покрутил на пальце широкое кольцо.

– Пора было возвращаться, – продолжал Уилфрид, – но мы замешкались, а когда стали поднимать якорь, на море вдруг опустился туман. Посовещавшись, мы решили грести наудачу в сторону берега. Но вокруг мыса уже начинался отлив, и нас подхватило и завертело, как пустую скорлупку.

– В Селси, возле мыса, – пробормотал Пак, – бывает на редкость сильное течение.

– Охотно верю, – вздохнул архиепископ. – Мы с Меоном потом еще долго спорили: куда же нас тогда занесло?

Помню только, из тумана вдруг выступила крохотная скалистая бухточка, и в тот же миг нас швырнуло на риф, и лодка развалилась прямо у нас под ногами. Путаясь в скользких водорослях, мы едва успели прошлепать к берегу: нас чуть не накрыло следующей волной. Похоже, начинался шторм.

«Жаль все-таки, – заметил Меон, – что мы вчера не дали Пэдде сходить на берег. Он бы предсказал нам погоду…»

«Уж лучше положиться на волю Божию, чем на предсказания демонов!» – воскликнул Эдди и начал молиться, стуча зубами от холода. Дул ветер с северо-запада, и было действительно свежо.

«Нужно выловить все, что осталось от лодки», – сказал Меон, и пришлось нам снова лезть в воду и выхватывать из волн драгоценные обломки.

– А зачем они были нужны? – спросил Дан.

– На дрова. Мы ведь не знали, сколько нам придется там просидеть. У Эдди нашлись кремень и кресало, на растопку пошло содержимое старых чаячьих гнезд – и мы разожгли костер. Он отвратительно дымил, и его приходилось загораживать от ветра лодочными досками, укрепив их стоймя между камней. Опытным путешественникам такие вещи не в диковинку. Однако я был уже не столь крепок, как в молодые годы, и, боюсь, причинил моим товарищам немало хлопот.

К полуночи буря разыгралась вовсю. Эдди выжал воду из своего плаща и хотел было отдать его мне, но я сказал, что налагаю на него послушание: завернуться в плащ самому. Тогда он обнял меня и держал в своих объятиях всю ночь – всю нашу первую ночь под открытым небом. И Меон попросил у него прощения за свои вчерашние слова: что Эдди, мол, убежал бы прочь и оставил меня умирать на отмели.