Потом я поставила варить суп, пожарила картошки, наделала котлет. Всё это я выполняла, как механическая кукла. Илья с Дениской между собой переговаривались, но ко мне не подходили. Я открыла блокнот, чтобы хоть что-то записать из последних событий, но просидела над чистым листом, так и не написав не единого слова. Просто ступор какой-то.

Вечером вернулись Иван с ребятами. Мы все сели за стол, они оживлённо нам рассказывали про каких-то птиц, смеялись. Подшучивали друг над другом. Я себя чувствовала как нежданный гость на чужой свадьбе. Наконец Иван не выдержал:

–Оля, может, ты с нами поговоришь?

–Ага, Ольга, на самом деле, хватит народ пугать. – Илья сделал такое выражение лица, что Дениска засмеялся – Как мы с тобой пойдём в полночь на перекрёсток, если ты сейчас уже похожа на приведение? Я представляю себе эту картину. Стоишь ты на перекрёстке, бледная, как смерть, и петлю в руках держишь. А представляешь, например, в это время американский спутник за нами шпионит, и видит это? Так у него же все сенсорные приборы откажут со страху! Господи, Оля, ну хоть улыбнись, я же пошутил!

Я улыбнулась.

–Ладно, не улыбайся. Иван, а на какой перекрёсток мы поедем?

–На перекрёсток, где одна из дорог идёт на кладбище. Это здесь. – Иван достал карту и ткнул пальцем в какую-то точку – Вот дорога с трассы поворачивает на Выселки – он повёл пальцем вдоль серой извилистой полосы – а здесь, перед самым въездом в деревню, к ней примыкают две дороги. Вот слева, это дорога идёт на кладбище. А справа – дорога ведёт через Лепихино в райцентр. Ольгу мы высадим на перекрёстке, а сами проедем в деревню. Станем метрах в пятидесяти от перекрёстка, из машины не будем выходить, в этом месте перекрёсток хорошо просматривается, будем за тобой наблюдать. Оля, одобряешь?

–Да, лучше не придумаешь. Только наоборот сделаем. Я с вами доеду до деревни, вы там встанете в кустах, а я одна дойду до перекрёстка. Мешок с верёвкой не забудь.

Он кивнул:

–Хорошо. Как скажешь. – Потом добавил – Не бойся, мы будем рядом.

–Я не боюсь.

Дениска с Сашей пошли мыть посуду, Иван с остальными пошли в сарай щели заколачивать и порядок наводить. Я сидела возле стола и ждала полночь.

Ехать на перекрёсток вызвались все, даже Саша с Виктором. Поэтому поехали на Уазике. Когда машина остановилась, луна уже светила над самой дорогой, полная и яркая. Я достала из мешка верёвку и пошла к перекрёстку. Не было страха, но почему-то тревожной червоточинкой в груди ныло сердце.

Я остановилась посреди всех трёх дорог. Постояла. Вдохнула полной грудью свежий ветер. Почувствовала, как воздух стал густеть. Звуки стихли. Только луна, как холодное окно в иной мир, освещало всё вокруг неживым светом. Потом я услышала хлопанье крыльев и повернулась на звук. Ко мне, с противоположной стороны от луны, летела огромная летучая мышь. Она резко снизилась и полетела над самой землёй. Несмотря на резкие взмахи её больших крыльев, воздух оставался неподвижным. Подлетев почти вплотную ко мне, она издала пронзительный крик, опустилась лапами на землю, сделала пару шагов, убирая крылья, которые сразу стали мохнатыми и длинными лапами, и потянулась к верёвке. Хищный оскал на морде стал ещё шире. Она схватила верёвку и потянула к себе. Я не выпустила верёвку из рук, крепче сжав её. Она уже сильнее дёрнула к себе, зарычала, но я не разжала рук и не сдвинулась с места. Мышь завыла, и обеими лапами начала вырывать верёвку, потом, приблизила к моим рукам свою пасть, собираясь впиться зубами. Я нагнулась к её уху и прошептала ей: «Ты – ничто, ты – морок». Мышь задрожала. Удивлённо, и почти по-человечьи, посмотрела на меня. И мелким песком просыпалось на землю то, что только что было огромной летучей мышью.

Сзади меня раздалось тихое позвякивание, и в это же время, под ногами у меня резко исчезла дорога и я полетела вниз. Подо мной расступалась почва, рассыпался в прах камень, коричневые пласты жидкой лавы с искрами брызгали в стороны, и я задыхалась от огромной скорости. Холодный ветер пробрал меня до самых костей, свет перед глазами слился в одну сплошную фиолетовую реку, закручивая вокруг меня вихри гудящих струн. Скорость, с которой я летела вниз, становилась всё больше и больше. Я собрала все свои силы и прошептала: «Теперь ты можешь идти с миром и вернуться к своим делам». Раздался глухой звук, похожий на удар колокола. И вот, я почувствовала, что падаю уже в пустом тёмном пространстве, где-то далеко мелькали редкие маленькие огоньки, похожие на звёзды и, наконец, я мягко опустилась на перекрёсток под бесстрастной полной луной. В руках у меня не было верёвки. Дул свежий ветерок, где-то над ухом гудел комар, я посмотрела вокруг – я снова на том же месте, откуда начала свой бешеный полёт или падение. Я ещё раз посмотрела на свои пустые руки, оглядела дорогу вокруг – нет, верёвки не было. Я повернулась и пошла к машине. Дверь открылась, и из машины выскочили Иван, Илья и все остальные. Иван первым добежал до меня:

–Оля, что случилось, где верёвка?

–Я её отдала.

–Кому?

–Вы что не видели?

–Мы видели, как ты подошла к перекрёстку, и сразу пошла обратно. Никого возле тебя не было.

Я стояла и смотрела на них, а они на меня. Потом я выдохнула:

–Я отпустила Духа.

Мы сели в машину, молча доехали до дома и я пошла спать. Всё, миссия выполнена, надо возвращаться домой. В привычную жизнь. Всё закончилось. Но почему тогда так неспокойно сердце?

Утром я проснулась в восьмом часу, залезла в свой рюкзак, книги нет. Вставать совсем не хотелось. Подушка мокрая, что это ещё? Так это из моих глаз выкатываются слёзы. Надо успокоиться. Пройдёт немного времени, и я буду вспоминать это, как старый кинофильм. Незаметно я снова уснула. Проснулась второй раз я в девять.

Иван с практикантами уже уехали в лес. Илья тоже был грустный, и я поняла, что он тоже переживает будущее расставание с нашей деревенской жизнью. Мы с ним решили съездить к Анатольевичам, попрощаться. Дениска остался дома. Мы погрузили с собой коробку Алексея Николаевича, надо её отдать его внуку, она нам больше не нужна. Не знаю почему, но мы, не сговариваясь, почти в голос, предложили заехать сначала в Выселки.

Мы постояли у разрушенного дома, походили