Я поднимаю глаза, и меня пробирает дрожь. За гардеробом пульсирует сгусток тьмы, становясь то больше, то меньше, но неуклонно увеличиваясь в размерах. Он тянется ко мне, и я поспешно передвигаюсь на середину кровати.

Воздух наполняется жужжанием, и я говорю себе не бояться. Ведь прежде они не причиняли тебе зла…

Моих пальцев касаются другие пальцы – незримые, ледяные, – сжимают их, и я смотрю, как они двигают мою руку по вышитым именам. Рука останавливается на имени «Карина», и в моем сознании возникает ее образ, как будто она вышила на ткани частицу себя. Я подношу руку к шее, желая схватиться за амулет, и чувствую укол сожаления, но нить, которой вышито имя Карины, словно тянет к себе мой разум, требуя сконцентрировать на нем все внимание.

Из сгустка тьмы выступает тень. Мгновение она хмурит брови, потом улыбается. Мои напрягшиеся было плечи расслабляются от облегчения, я улыбаюсь ей в ответ, затем касаюсь следующего имени – Герд, – и появляется миниатюрная старушка с длинными развевающимися волосами. Я касаюсь имени за именем: Трина, Сольвейг, Астрид и Бритт. Мои пальцы следуют за вышитыми именами, словно пальцы слепого, читающего текст, напечатанный азбукой Брайля, и каждая вышивка рассказывает мне историю, одновременно знакомую и незнакомую.

Из тьмы появляется все больше и больше женщин, пока они не обступают меня со всех сторон. Я смотрю на их лица, и мое сердце переполняет благодарность. Они явились в мир живых ради меня!

Карина показывает рукой на кровать. Рядом с топором на ней лежит квадратный кусок материи. Я переворачиваю его и вижу вышитую вертикальную линию, перечеркнутую диагональной. Тот самый символ, который мне показала Хель.

– Карина, что это значит? Что я должна делать?

Она отвечает мне по-норвежски.

Я соскакиваю с кровати:

– Но я не понимаю!

Она дергает за ткань, которую я держу в руке, и каким-то образом я понимаю, что она вышила ее для меня, ради нынешнего момента. Сделав глубокий вдох, я кладу на руну ладонь.

Карина низким голосом нараспев произносит: «Нау-диззз». И я вспоминаю, что это слово уже звучало в моей голове прежде. Остальные женщины подхватывают его и напевно повторяют, окружая меня, повторяют все громче и громче, голосами, превращающимися в вихрь энергии. Я вдруг осознаю, что распеваю его вместе с ними. Мои ступни стоят твердо, словно прирастя к полу, и я чувствую, как во мне крепнет мужество, распрямляя мою спину и расширяя грудь. Я ощущаю в себе силу двадцати женщин.

Внезапно я понимаю, что надо делать.

На прикроватной тумбочке Мормор лежит незаконченное вышивание и пара маленьких ножниц. Я беру их и острием выцарапываю руну на лезвии топора. Вспомнив то, что показала мне Хель, я стискиваю зубы и провожу острой кромкой лезвия по своей ладони. Морщась от боли, я сжимаю руку в кулак и смотрю, как кровь капает из него на нацарапанную руну, и она начинает светиться белым светом.

Я перевожу взгляд на Карину, надеясь, что сделала уже достаточно, но ее образ вдруг начинает размываться. Черты лиц всех женщин стираются точно так же, как тогда, когда они образовали световой пузырь, чтобы спасти меня от драге. Карина качает головой, и я понимаю, что она больше не может здесь оставаться. Я оглядываю круг женщин и вижу, как они одна за другой начинают исчезать, словно гаснущие электролампы.

Я забинтовываю руку, надеваю перчатки и закрываю за собой дверь. Небо расчерчено багровым и ярко-красным, как будто кто-то взял нож и изрезал его, а бледная, призрачная луна, кажется, слишком испугана, чтобы показать свой лик. За моей спиной весь дом ярко освещен. Свет льется из окон и падает на снег. Дом превращен в маяк, призванный привлечь драге.

Крепко сжимая в руке топор, я сбегаю по ступенькам. Узловатые ветви дерева качаются, словно зовя меня, и я спешу к нему. Мне надо вернуть души усопших обратно в подземный мир до того, как явится драге. Ведь если он меня убьет, спасти Мормор будет некому.

Высоко в небе под порывами ледяного ветра кружат два ворона, и я рада их видеть. На краю сада я останавливаюсь, чувствуя себя беззащитной. Если эта тварь появится сейчас… Слышится резкое предостерегающее карканье, и я оглядываюсь по сторонам, но нигде ничего нет. Я продолжаю идти к дереву, и скрип снега под моими сапогами кажется мне слишком громким.

Из леса доносится вой.

Я снова оглядываюсь по сторонам, и голова у меня идет кругом. Я включила в доме весь свет, чтобы привлечь драге; если я вернусь туда, он найдет меня… а до дерева отсюда еще слишком далеко.

Сарай!

Я поворачиваюсь, бегу к нему и торопливо вхожу внутрь. Окон здесь нет, и мне приходится приглядываться, чтобы хоть что-то рассмотреть. Моя рука трясется, когда я задвигаю ржавый засов.

Вой слышится уже ближе.

Мне хочется затаиться в углу, но я не двигаюсь с места. Мне надо знать, где сейчас эта тварь. Шаркающие шаги. Тихий хриплый всхрап.

Должно быть, он сейчас совсем близко.

По груди разливается жар. Я держу топор перед собой, и мои руки под перчатками покрываются потом.

Дверь трясется и дребезжит. Я вскрикиваю, но это просто ветер.

Затаив дыхание, я выглядываю наружу через щель между досками. Льющийся из дома желтый свет ясно освещает стебель каждого сорняка, растущего возле дома, но драге не видно нигде. Я поворачиваюсь влево и наклоняю голову, чтобы посмотреть в другую сторону. Мимо проходит темная фигура, на миг загородившая собой свет.

Я тихо ахаю и отшатываюсь, уверенная в том, что он меня заметил. Когда я снова выглядываю в щель, драге неуклюже поднимается по ступенькам крыльца.

Я отодвигаю засов, готовая ко всему.

Драге топчется на крыльце, затем заглядывает в окна.

Бух. Бух. Бух.

Он молотит кулаком по стене дома. Мои пальцы еще крепче сжимают рукоятку топора, в душе горит ненависть. Он крякает, затем ударом ноги распахивает дверь и исчезает внутри.

Сейчас. Мне нужно бежать к дереву прямо сейчас.

Я бегу, не смея оглянуться. Глотаю ледяной воздух, и легкие мои горят. Когда я подбегаю совсем близко к дереву, шнур в моем кармане подпрыгивает. Я вынимаю его и, не веря своим глазам, смотрю на светящееся, пульсирующее вервие в моих руках. Оно само собой соскакивает на снег, удлиняется раз в десять и стремительно ползет к подножию дерева. Меня резко тянет вперед, и я вцепляюсь в словно живущий своей собственной жизнью шнур изо всех сил. Второй его конец исчезает в полости ствола, еще раз резко дернув вперед мои руки.

Раздается крик тысяч и тысяч голосов. Мимо меня на немыслимой скорости несется лавина призрачных лиц. Я сгибаю ноги в коленях и упираюсь ими в землю, обеими руками удерживая натянувшийся шнур. Призраки несутся, кружась по спирали вокруг шнура, затем со свистом и хлопками исчезают в полости дерева. Я закрываю глаза и поворачиваю голову. Стискиваю зубы и держусь. Дважды я чуть не выпускаю шнур из рук. От напряжения мои руки от плеч до кончиков пальцев дрожат. Души усопших все летят, летят…