— А может, есть, только мы не знаем. Молчи…

Мы прислушивались очень старательно. За стенкой что-то грохнуло.

— По-моему, эти крысы величиной с собаку, — заметил я.

— По-моему, эти крысы разговаривают…

— Знаешь, кто это может быть?! Тот подлый землезадый червяк, который наврал нам про кашу! Ему ведь негде жить, и он ищет себе убежище во всяких тайных уголках! — воскликнул я.

— Прекрасно, брат! Вот тут он нам и попался! — прорычал Гамид, разом вспомнивший свой позор. — Как бы его оттуда вытащить? Знаю! Жди меня здесь и слушай внимательно, я сейчас прибегу.

— Но он там не один!

— Мы возьмем его женщину и на деревенский, и на городской лад!

Я сильно сомневался, что это жалкое существо обзавелось женщиной. Скорее уж к нему прибился такой же, как он сам, горемыка, не имеющий жилья.

Замысел Гамида стал ясен, когда мой брат примчался с киркой и лопатой. Он притащил их из будки, где хранили свое имущество землекопы, углубляющие и расширяющие ров.

— Ты украл разум у дикого осла? — спросил я. — Ты хочешь прокопать дыру? А если тут за слоем глины — камень? А если ты обрушишь лестницу?

— Скажи еще — обрушу башню! — огрызнулся он. — Беги наверх, добудь светильник. Я проучу его!

Желание Гамида было мне понятно, я только сомневался, что он доберется до того мерзавца. Вряд ли мерзавец станет ждать, пока мы вылезем из прокопанной дыры и схватим его. Но за светильником я пошел.

Наверху все уже спали, и хорошо еще, что дверь оставили открытой для меня. Один лишь Бубук сидел в закутке со светильником и читал таблички.

— Ты что не ложишься? — спросил я.

— Я думаю, — ответил мальчишка. — Вот, смотри, тут про евнухов в храме Асторет.

— На что они тебе?

— На восемнадцатом ярусе будет храм. Я говорил со жрецами. Вот думаю — не пойти ли мне в евнухи?

Дурь Гамида, собравшегося ночью прокапывать дыру в стене, показалась мне мудростью по сравнению с дурью Бубука.

— Покажи мне жреца, который тебе это предложил, — сказал я. — Мы с братьями оторвем ему ноги, и зажарим, и заставим его их съесть.

— Евнухи очень хорошо живут, у них у всех золотые ожерелья, а в храмовом хранилище множество табличек.

— Разве мужчине нужны в жизни только таблички?

— Ты про женщин? Они все дуры.

— Поговорим об этом завтра, — и я, твердо решив пожаловаться на жрецов господину Осейфу, зажег огонь в светильнике и пошел вниз.

Гамид ковырялся в потемках. Хорошо еще, что он не догадался наугад бить киркой в стенку. Обязательно бы ударил себя по ноге.

— Там кто-то есть, он то появляется, то исчезает, — прошептал Гамид.

— Тогда это не наш подлец. Наш бы улегся, заснул и захрапел.

— Но кто это? И чего ему нужно на нижнем ярусе?

— Может быть, сбегать за стражниками? У меня пропуск господина Осейфа Гумариэля, я могу ходить по этой лестнице. А ты спрячешься.

— Нет. Попробуем вместе разобраться, что это значит.

— На что тебе?

— На то… Мне стыдно, понимаешь? Стыдно! Женщина рассказывает мне, как устроена Другая Башня, как устроен храм Асторет, что такое счетное устройство Самариаха! А я ей что расскажу? Как правильно держать палки тачки? Мы вытащим тех, кто там скребется, и узнаем, что они там делают. Может, это какие-то опасные люди? Может, они подкапывают Другую Башню?

— Кому нужно подкапывать Другую Башню? — удивился я.

— Да хотя бы людям из Нашей Башни! Мало ли вреда принесла Другая Башня Нашей Башне? Лучших переманила! Шесть корзин сокровищ! Ты вспомни!

— Ну, хорошо, там скребутся злодеи. И ты хочешь идти на них с лопатой и киркой?

Гамид потрогал край лопаты.

— Ничего, — сказал он. — Ногу этим не отрубишь, а разрезать брюхо так, что вывалится требуха, можно. А кирка в мужских руках — хорошее оружие.

— Вот ты и режь врагу брюхо! — Я ухватился за кирку. При одной мысли о человеческой требухе меня чуть не вывернуло наизнанку.

Мы прислушались. За слоем кирпичей из необожженной глины что-то происходило.

— А если это тайные дела храма на третьем ярусе? — спросил я. — Если это связано с вращением крестовины? Тогда не мы, а нам распорют брюхо!

Гамид задумался.

— Вот что, — сказал он. — Давай-ка не будем подкапывать стенку, а выцарапаем один-единственный кирпич. Тогда мы расслышим, что там происходит, и придумаем, как быть дальше.

Это меня немного успокоило. Мы примостили светильник на ступеньке, выбрали подходящий кирпич и стали дробить сухую глину в пазах вокруг него. Работа эта была нудная, пыльная, и я надеялся, что Гамиду она скоро надоест. Но он не успокоился, пока кирпич не стал колебаться. Тогда мы поддели его киркой и вытащили.

За ним оказалось совершенно темное пространство.

— Тихо… — растерянно сказал Гамид. — Что же это было?

— Крысы, братец!

— Чтоб им сдохнуть… Но они же говорили!

— Померещилось.

Гамид вздохнул. Ему очень хотелось треснуть кого-нибудь лопатой по лбу, и победить в драке, и доказать всей Другой Башне, что он настоящий боец и мужчина, а не безликий и бессловесный парень, гоняющий тачки. Главным образом — доказать это Таш…

Вдруг он схватил меня за руку.

Где-то в черной глубине, очень далеко, раздался слабый голос:

— Боги, заберите нас отсюда…

Мы молчали, не зная, что на такой призыв можно ответить.

— Я больше не могу… Давай ляжем и умрем…

— Если бы смерть пришла сразу…

— Их двое, — прошептал Гамид.

— Пить…

— Вставай, идем. Где-то же есть выход.

— Пить…

— Мужчина и женщина. Женщина совсем ослабла, — сказал я. — Они попали в беду.

— Позовем их?

— Позовем!

И мы закричали — негромко, но так, чтобы эти люди услышали:

— Эй, эй! Сюда, сюда!

Я догадался и поставил в дыру от кирпича свой светильник.

— Боги, боги! — таков был ответ.

— Сюда, сюда! — звали мы.

— Кто вы? — спросил незримый человек, судя по голосу, очень молодой.

— Мы простые парни, сидим тут на лестнице, через дыру в стене слышим вас.

— У вас есть вода?

— Сейчас принесем, а вы подойдите к дыре.

Все разносчики питьевой воды давно спали, поэтому я помчался наверх и вернулся с кувшином и кружкой. За это время Гамид, всё время разговаривая с теми двумя, добился того, что они пришли на его голос и встали по ту сторону дыры от кирпича.