— Нет, — ответил Томи. — Скажите, вы, действительно, думаете, что мировое положения изменилось к лучшему? Так я с вами не согласен!

Теперь Наянго дернул Томи за куртку.

— Не обижай господина Боба. Он не виноват, что мировое положение не улучшилось.

— Я понимаю, но так вот заявлять об этом общественности?! Нет, никак не могу согласиться. А ты, Стас, почему молчишь? Почему не высказываешь свое мнение?

— Почему не высказываю? Высказываю. Ситуация тяжелая, но определенные подвижки наблюдаются.

— Какие подвижки? — закричал Томи. — Какие такие подвижки-задвижки? Люди умирают! Животные гибнут!

— И мы умрем, — сказал печально Наянго.

Боб шагнул к Томи, лицо его блестело от слез как хрустальный шар. Вытирая хрустальный шар масляной тряпкой, он протянул Томи ладонь.

— Разрешите мне пожать вашу руку, сэр!

— Подай руку господину Бобу! — зашипел Наянго.

Черная рука двинулась навстречу белой, и они соединились над пляжем, как символ братства и сотрудничества.

— Вы — настоящий патриот Земли!

— Чего уж… — застеснялся Томи. — Вы вот, тоже…

— И я тоже! — обрадовался Боб. — Все мы единомышленники и соратники в деле борьбы за мир во всем мире! И, как единомышленников и соратников, я приглашаю вас к себе.

— Может, не стоит? — засомневался я, — поздно уже. Нам завтра на работу.

— А может, ты не хочешь мира во всем мире? — спросил Наянго, который явно хотел везде мира. — Раскольник!

— Нет, я не раскольник!

— Тогда, сэры, прошу занять свои места! Автомобиль проследует до станции «Дом Ле Суа» без остановок!

Спаянные одной мыслью, мы забрались в машину как братья.

— Не надо сэров, — говорил Боб, заводя мотор, — будем братьями! Ты не «против», брат Томи?

— Нет, брат Боб, я «за».

— И мы с братом Томи «за», — сказал Наянго. — Я ничего не перепутал, брат Томи?

— Нет, брат Наянго, но, как брат, хочу тебя попросить, сделай одолжение, не ешь столько чеснока!

— Сделаю, сделаю одолжение, брат Томи. Я ради брата даже лука в рот не возьму!

Земля оторвалась от машины и провалилась вниз вместе с замком и с заливом, который так невероятно любят серфингисты.

Вслед нам откуда-то с моря донеслось:

— Все хоккей!

И неизвестно было, кто это кричит. И непонятно, как это все может быть хоккеем?

Одно за другим мы пронзали созвездия Большой Медведицы, Кассиопеи, Лебедя. Потревоженные нами созвездия меняли свои очертания и становились ни на что не похожими.

Едва не сбив с неба серп месяца, Боб заложил крутой вираж, и автомобиль боком рухнул в воздушную яму. Яма эта оказалось глубока и широка. Мы никак не могли долететь ни до дна, ни до ее противоположного края. И все падали, падали, падали. Машина пыталась нащупать колесами воздух, но ощущала совершенную, первобытную пустоту. Оставалось надеяться, что на дне ямы все же скопилось немного воздуха.

Когда уже показались какие-то крыши, машина нащупала слабый воздушный поток и по нему скользнула на землю.

— Братья, вы не возражаете, если остаток пути мы проедем по земле?

— По земле, по земле! — раздался голос Наянго. — А-то в небе самолеты вон каких ям навертели! Не держит совсем.

— Ниже земли не упадешь, — подтвердил Томи.

— Почему же не упадешь? — удивился я. — Можно упасть. Под землей-то еще кое-что есть.

— Что? — удивился Наянго. — Камни?

— Магма.

— Как же ты туда упадешь?

— Можно, если в вулкан, например.

Томи этот разговор начал раздражать.

— Хватит! А? Завели, на ночь глядя, упадешь-не-упадешь.

— Разговор-то принципиальный, — не согласился я. — Надо знать, куда упасть можно. Чтобы как раз туда и не упасть.

— Брат Боб, есть у вас вулканы?

— Нет, вулканов у нас нет, но это такая вещь, которая может в любой момент появиться. Как прыщ.

— Что все про гадости разные говорите перед сном? Не можете о чем-нибудь другом?

— Тогда, брат Томи, нужно поговорить о целебных сернистых источниках.

— Зачем?

— Они помогают избавиться прыщей.

Дорога бежала под машиной, гранитные стенки мелькали сбоку и улетали куда-то назад. Шевеля кронами, мимо проносились деревья. Вдруг прямо нас из-за какого-то куста выскочил дом и прыгнул к самому бамперу.

Машина затормозила, качнулась вперед, затем назад и, наконец, выровнялась.

— Станция «Дом мистера Ле Суа»! Просьба — освободить салон.

Я вышел и принялся разглядывать дом Боба, но ничего кроме освещенного крыльца разглядеть не сумел. Не понятно было, кончается ли дом сразу за крыльцом или продолжается дальше?

Боязно было заходить в такой дом. Из такого можно и не выйти.

Однако табличка на дверях утверждала обратное: «Гостеприимный хозяин Боб Ле Суа».

На коврике перед порогом имелась надпись: «Добро пожаловать!».

По колокольчику, что висел у двери, бежали кругом слова: «Не стесняйся!».

Боб взошел на крыльцо, дунул на табличку и протер ее рукавом.

— Заходите, не стесняйтесь, — пригласил Боб.

Мы вытерли ноги об «Добро пожаловать!» и вошли.

— А можно позвонить в колокольчик? — спросил вдруг Наянго. — Я с детства в колокольчики не звонил.

— Звони! — разрешил Боб.

Наянго вернулся на крыльцо и дернул за шнурок «Не стесняйся!».

— Спасибо, брат Боб!

— Мой дом, брат Наянго, твой дом. Ты понял?

— Понял, спасибо брат Боб, я тогда еще раз позвоню?

— Хоть десять!

— Наянго, уже двадцать два часа, — намекнул Томи. — Поздно.

— Я десять раз не буду, только один.

— Ох, Наянго, дозвонишься ты.

Мы послушали звон колокольчика еще раз.

Я разглядывал дом. Помещение, в котором мы стояли, начиналось как прихожая, но заканчивалось как холл. У него было три каменных стены и одна стеклянная. За нею виднелась лунная дорожка, перечеркнувшая залив. На ее конце, как желтый цветок на стебле одуванчика, сидела луна. Постепенно цветок побелел, отделился от стебля и поплыл в небо.

— Не стесняйтесь, — толковал Боб, — снимайте обувь, одевайте тапочки и чувствуйте себя как дома.

Одев тапочки, мы действительно почувствовали себя по-домашнему.

По коридору, длинному как подземный переход, Боб привел нас на кухню и усадил за круглый стол. На круглом столе, в круглой вазе, лежало множество круглых фруктов: яблок, апельсинов, винограда.