Юлия внезапно рухнула со стула.

Она упала на пол с глухим грохотом и осталась лежать на полу с судорожно вытянутыми ногами. Нина вскочила со скамьи.

Один из конвоиров схватил Юлию за руку, чтобы поднять, но она не отреагировала. Другой конвоир схватил ее за другую руку и занес дубинку для удара.

«Сядь, Юлия, поднимись!»

В зале наступила немыслимая тишина, все, оцепенев, смотрели на происходящее. Двигались только голени и ступни Юлии. Они судорожно подергивались, а конвоиры, отпустив ее руки, отпрянули.

Юлия лежала на полу, запрокинув голову. Все тело ее неистово билось в конвульсиях. Нина едва не задохнулась. «Господи, что же они с тобой делают?»

— Немедленно медиков в зал суда, — сказал судья в микрофон. Видимо, в зале была селекторная связь.

Судья был явно огорчен и растерян.

Нина непроизвольно шагнула к распростертой на полу подруге, но К. схватил ее за рукав.

— Сядь на место, — прошипел он.

Судья повысил голос:

— Мы дождемся врача или фельдшера?..

Нина сидела на скамье, словно парализованная, глядя, как в зал вбежал врач с сумкой. Он склонился над Юлией и заговорил в микрофон рации.

— Приступ тонико-клонических судорог, — сказал он, одной рукой прижимая микрофон ко рту, а другой ощупывая Юлию. — Повторяю, первичные, генерализованные тонико-клонические судороги. Нужны санитары и бригада скорой помощи, немедленно! Я повторяю, немедленно!

— Вынесите ее через боковую дверь, — сказал судья. Он встал, с ужасом взирая на происходящее. — Скорее!

Появились еще два медика, несущих импровизированные носилки. Они подняли Юлию, и Нина заметила, что подруга одеревенела, как бревно. Она застыла в неестественной позе с вытянутыми рукой и ногой с одной стороны.

Как только Юлию подняли и положили на носилки, судороги прошли, а тело безвольно обмякло, но Нина не была уверена в этом, так как медики бегом вынесли Юлию через боковую дверь.

Двери захлопнулись, и в зале воцарилась мертвая тишина. Конвоиры беспомощно смотрели на дверь, за которой исчезла Юлия. Прокурор Ангела Нильссон, сидя на краешке стула, подозрительно смотрела на то место, где только что лежала подозреваемая. Адвокат Матс Леннстрём встал и отошел назад, прислонившись спиной к стене.

Судья, немного подумав, ударил молоточком по столу.

— Хорошо, — произнес он неуверенно, — если это возможно, подведем итоги судебного заседания… Ангела?

Прокурор в ответ лишь покачала головой.

— Что скажет защита?

Матс Леннстрём торопливо сел на место.

— Ну что ж, — сказал он, пригладив волосы. — В заключение я хотел бы подчеркнуть, что моя подзащитная ни в коем случае не подлежит обвинениям, выдвинутым прокурором. Но если ходатайства обвинения будут приняты, то я подам прошение в суд для немедленного обследования моей подзащитной согласно параграфу седьмому закона о следствии. Кроме того, требую начать немедленное лечение моей подзащитной, так как требуется оценить ее душевное состояние в момент совершения преступления.

— Перерыв в судебном заседании, — произнес судья, ударил молотком по столу, встал и вышел в свой кабинет, чтобы прийти в себя, выпить чашку кофе, а затем огласить решение.

— Я пошел, — сказал К. — Мне надо провести еще один допрос.

Он встал и направился к выходу.

Нина осталась сидеть. Сил двигаться у нее уже не было. Она вспотела и слышала бешеный стук собственного сердца.

Она не знала, что у Юлии эпилепсия.

Она не знала, что Юлия уволилась из полиции.

«Я не знала, что Юлия так сильно больна».

От осознания всего этого у Нины перехватило дыхание.

«Я не знаю самого главного! Я не знаю ее!»

Может быть, ее Юлии вовсе не существовало, той Юлии, которая никогда не боролась, которая всегда ждала, что в ее невзгодах и бедах разберется кто-то другой. Может быть, та Юлия исчезла, или ее вообще никогда не существовало в действительности. Ее Юлия никогда не застрелила бы Давида, ее Юлия никогда не смогла бы причинить вред ребенку, но что, если существовала и другая Юлия, Юлия-разрушительница?

Нина заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть.

Потом она подняла голову и оглядела зал.

«Я верю в эту систему, я знаю, что существует такая вещь, как справедливость. И юстиция — это ее суть!»

С этого момента Нина твердо знала, что будет дальше.

Когда судья соберется с силами и выпьет вторую чашку кофе, когда двери зала суда откроются и в него впустят прессу, Юлию арестуют по подозрению в убийстве, а рассмотрение дела отложат, самое позднее, до двадцать первого июня.

Не было никаких сомнений в том, что предварительное следствие не закончат в течение двух недель, а это означало, что срок содержания под стражей будет продлеваться и продлеваться до тех пор, пока у прокурора не накопятся такие неопровержимые доказательства, что Юлия никогда не увидит свободы.

«Другая Юлия, не та, которую она когда-то знала».

Нина вдруг поняла, что не может больше ни одной секунды оставаться в зале. Она встала и торопливо вышла.

Анника в ожидании сидела на продавленном диване перед кабинетом инспектора К. на третьем этаже главного полицейского управления. Она запрокинула голову и закрыла глаза.

День начался ужасно, но прошел в целом совсем неплохо.

Дети с конца недели снова пойдут в свой старый детский сад. Директор была очень довольна, что они вернутся, главным образом потому, что это должно было солидно увеличить доход учреждения.

Она записала Калле в школу Эйра, расположенную немного дальше, но тоже в Кунгсхольмене. Пусть Томас ее застрелит, если ему не понравится такой выбор.

Нашла она и квартиру. Пока у тебя есть деньги, ты можешь снять любую квартиру, хоть в центре города, но по бизнес-контракту за немыслимую цену. Она выбрала трехкомнатную квартиру на Вестерлонггатан, в сердце Старого города, за двадцать тысяч крон в месяц. Конечно, это дорого, но у нее оставалось еще три миллиона крон из денег Дракона. Когда все устроится со страховой компанией, она купит подходящую квартиру.

Такую, какую хочет она.

Анника глубоко вздохнула и прислушалась: каково это будет.

«Она будет жить одна, без него».

Стиснув зубы, едва сдержала слезы.

«Мои дети не должны жить с таким человеком, как ты. Я буду добиваться единоличной опеки, я сделаю это, не теряя ни секунды. Я отниму у тебя детей».

Она постаралась успокоиться.

Она оба раза уходила в длительный отпуск по беременности и родам.

Она всегда была с детьми дома, когда они болели.