— Двигается симметрично, в быстром темпе… Сохраняет интерес… — комментировала няня. — А ко мне ты пойдешь, детка?

Она присела и стала подманивать Ясю розовой пластиковой погремушкой. Яся переминался, являя собой иллюстрацию к тезису: «и хочется, и колется», и Степа тихо засмеялся, глядя на него. Вообще удивительно: почему Юля, искавшая целый месяц, не смогла найти никого получше сбежавшей узбечки? В то время как Степа за неделю обнаружил суперпрофи. Как будет хорошо, если они договорятся. Потому что, кроме няни, помощи ждать не от кого. Мда… Инга, увы, отпадает, теща ни в коем случае, ба отпадает… Какая же интриганка баба Майя! Завела вчера разговор о том, что у отца что-то стряслось — Степа едва не повелся! А оказалось, ничего она не знает. Что-то ей почудилось — «он так посмотрел, он был взволнован», — и она навоображала себе невесть что. Наезды налоговой, нечестные конкуренты, вор-бухгалтер, стервятники-рейдеры — что-нибудь, лишь бы пострашней. Скорее всего, она не столько сама напугалась, сколько Степу хотела припугнуть. Чтобы он побежал бегом утешать папочку… Когда же ба перестанет встревать в его отношения с отцом? Почему ей недостаточно того, что Степа ее саму любит?

Солнце пригревало, гладило горячими ладонями затылок и спину, гладило и разморило. Степа зевнул, сел на стул, прикрыл глаза на секунду — и тут же уснул.

Когда он проснулся (минут через пять?), Юля и округлая Минерва стояли, воркуя над Ясей. Степа взял жену под локоток и отвел в сторону на минуточку.

— Юль, надо брать! Берем?

— Наверно… — нерешительно сказала жена.

Степа изумился:

— Что тебе, что могло не понравиться?

— Она такая… безошибочная! Все знает, во всем уверена. Как я смогу ей что-то сказать? — промямлила Юля. — Ну, если вдруг у нас… не совпадут мнения.

Степа пожал плечами:

— Но с чего им это, не совпадать? Она же профи, нет, даже круче — профессор! Угу. Ей бы лекции читать.

Юля скорчила рожицу.

— Но если дивергенция мнений достигнет этого, критического!.. — Степа воздел палец.

— Не паясничай, я серьезно.

— …Критического значения, тогда мы будем негошиировать, негошиировать, да и высне, выснего… договоримся, короче, вот!

Степе очень хотелось уже нанять няню.

Они вернулись к Минерве, рассказывавшей Ярославу про ворону обыкновенную и прочих врановых. Держась за руки, Степа с Юлей сообщили ей, что были бы рады видеть ее няней своего сына. «Если мы вам подходим», — заволновавшись, добавил Степа. Няня-профессор заверила их, что они ей тоже понравились и подходят. Более того, оказалось, что она может приступить к работе уже послезавтра, в понедельник! Степа был на седьмом небе.

— Ура! У меня остается неделя отпуска! Да я за неделю — ух! — Степа в восторге потряс Юлю за плечи.

Ну, венчуры, готовьтесь! Выкладывайте миллион на тарелочку с голубой каемкой. Теперь — освобожденный от роли кормящей матери — теперь-то Степа заработает в полную силу.

Няня, изящно улыбнувшись, завела разговор об оплате. Она предпочитала получать деньги в конце недели.

— Насколько я помню, ваша ставка сто пятьдесят в час… — начал Степа.

— О, это мое рекламное предложение, — оживилась няня. — Пробные два часа — по сто пятьдесят в час. Потом, естественно, идет другая цена.

— Ээ… Другая цена? — глупо переспросил Степа.

— Триста пятьдесят в час. Там было указано, в анкете. Вы же видели? — обеспокоенно спросила Минерва.

Степа раскрыл рот, не нашел слов и только ударил себя по лбу. Черт!

Сто пятьдесят рублей в час, если бы няня работала полные восемь часов, вылились бы в двадцать пять тысяч в месяц. Уже это было больше запланированного, больше Юлиной музейной зарплаты, но ладно, осилили бы. А шестьдесят с лишним тысяч для их семьи были неподъемной суммой.

— Видимо, я не до конца, угу, извините, не до конца дочитал.

— Извините нас, — прошептала Юля.

— А счастье было так возможно, так близко! — сказал Степа, глядя вслед уходящей няне.

— Очень недешевое счастье, — заметила Юля.

Калитка за Минервой захлопнулась.

— Да. А у меня скоро будет недешевое это, несчастье. Пролечу мимо конкурса, и все! — в сердцах ответил Степа и ушел с крыльца в дом.

Он вспомнил, что ба Майя просила поискать ее абажур. Если что-то сохранилось из переданных ею вещей, то только на чердаке. Люк на чердак — белая заплатка посреди белого потолка — был в большой комнате. Степа расставил стремянку и полез вверх.

Чердак (точнее, половина чердака над их половиной дома) был полон пыли, и Степа, сунув в люк голову, тут же расчихался. Через крошечное, годами не мытое окно проникал дневной свет, предъявляя груды мешков и коробок под скошенной крышей.

В дом вошла Юля с Ясей. Яся, будучи спущен на пол, азартно пополз к стремянке.

— Быстрый, ты это, не тряси мою лестницу!

Степа вглядывался в украшенные паутиной глубины, но шелковый абажур не собирался выплыть сам из завалов барахла.

— Тут черт ногу сломит, — пробурчал Степа.

Он забрался наверх. Выпрямиться в полный рост было невозможно, приходилось стоять в позе гориллы. Степа решительно раскрыл ближайшую коробку и увидел стопку своих школьных дневников. М-да…

— Что ты ищешь? — донесся снизу голос жены.

Степа свесил голову в люк:

— Этот, как его?.. Абажур. Бабуля говорит, что всучила мне его лет пять назад. Угу. Теперь назад просит.

— Возможно, бабушка подождет недельку? Ты будешь разбираться тут три часа. А потом опять ночь не спать над приложением, — логично сказала Юля.

— И вы о жизни бедного Гуана заботитесь? Так ненависти нет? — вскричал Степа.

— Плюзумуа, — туманно ответила жена, уходя.

— Терпеть не могу вот этого. — Степа выбрался с чердака и спрыгнул со стремянки. — Когда вы с маман так возвещаете, ага! Что-то, видимо, такое ироничное, саркастичное!

Юля склонилась вместе с Быстрым над пластиковой машинкой.

— При этом вы обе отлично знаете, вы знаете, что я жо не парль!

— А когда-то тебе нравилось… — меланхолично сказала жена. — Помнишь, мы плыли на лодке, и я тебе стихи Верлена читала?

Степа ничего не ответил, сел рядом и стал играть с Быстрым в машинку, громко бибикая.

— Представляешь, прежняя мамочка этой няни — в смысле мама ее прежнего подопечного — летала в Париж по пять раз в год, — продолжила Юля. — Каждые три месяца — в Париж, представляешь? — Степа молчал. — Скажи, ты хотел бы со мной полететь в Париж?

Она смотрела на него так, будто у нее в кармане лежали билеты. Будто ничего нет проще. «Париж», «Париж» — жена тыкала в Степу Парижем, как красной тряпкой. Он отлично знал, что она мечтает о путешествиях. Он помнил, как она ахнула, когда отец (манипулятор со стажем) сказал, что дарил им на свадьбу поездку в столицу Франции. Как ее глаза сказали ему: «О, почему же ты отказался!» Степа почувствовал, что закипает.