Выдры переглянулись. Виджи потупилась и промолчала. Огорченный Джон-Том посмотрел на последнего члена маленького отряда.

– И ты тоже. Перестраховщик?

– Это только имя. Я иду с тобой, человек. – Енот поглядел на деревню и загон. – Неладно это, да и только.

– У вас обоих шарики заехали за ролики. Джон-Том, на этот раз ты просишь чересчур много!

– Да никакого риска! – умоляюще твердил Джон-Том. – Мы с Перестраховщиком проскальзываем в деревню, пока никто не видит, и перерезаем веревки у нескольких столбов. Потом удираем. Тем временем вы с Виджи утащите лодку. Встретимся возле устья реки. Мы с Перестраховщиком – а может, и с конем – плывем к вам. Мы будем в открытом море прежде, чем в деревне сообразят, что главное блюдо отбыло в неведомые края.

– Отлично, приятель! Запиши это на бумажке. Мы сделаем копии и раздадим их каннибалам, чтоб они точненько знали свои клепаные роли.

Друзья дождались сумерек. Мадж проводил Перестраховщика и Джон-Тома до переправы.

– И постарайся не опоздать к лагуне, приятель. Я не стану болтаться там, дожидаясь твоего прибытия. Хватит с меня. Слышишь?!

Но Джон-Том то ли не слышал, то ли слышал, но не ответил.

– Придурки дерьмовые. Я их предупреждал.

– Не волнуйся, они справятся. – Виджи успокаивающе положила лапу на плечо выдра.

– Я волнуюсь? Да какого черта мне волноваться? У них куча времени.

И у нас куча времени.

Мадж хотел обнять подругу, но она его оттолкнула.

– Так и не будем его терять. Пойдем добывать лодку.

И Виджи побежала к воде. Мадж с ворчанием последовал за ней.

Одинокий барабан вдалбливал неизменный монотонный ритм прямо в мозг. Джон-Том знал, что будет слышать этот барабан еще много дней спустя – если только их попытка удастся. Мокрый до нитки после переправы, он пробирался следом за Перестраховщиком по прибрежным зарослям. Вечер выдался жаркий, и Джон-Том чувствовал себя приятно освеженным. Никогда еще не был он так уверен в правоте своего дела.

У первой хижины они залегли.

– Видишь что-нибудь?

– Почитай, все готовятся развести большой огонь, – прошептал енот.

– Тут никого не видать, не слыхать. Идем, и побыстрее!

Они перебежали небольшую площадку и оказались у загородки. Заметив незнакомцев, жеребец тревожно оглянулся через плечо и рысцой направился в их сторону.

– Кто вы и откуда явились?

Голос у него был низкий и зычный.

– Друзья – Джон-Том вглядывался во мрак позади коня. – Как ты попался?

Тем временем Перестраховщик уже перерезал веревки, скрепляющие столбы загона.

– Ехал навестить друзей. Однажды ночью на наше маленькое судно обрушился жуткий шторм, и оно затонуло. Боюсь, многие из моих попутчиков оказались плохими пловцами. Впереди были высокие волны и скалы. Оказавшись на берегу в одиночестве, я в поисках помощи двинулся в эту сторону – и оказался в руках у этого жуткого племени.

Перестраховщик уже освободил один столб, и Джон-Том помог еноту тихонько подвязать его.

– Лучше поторопитесь. – Конь поглядывал в сторону куста. – Кстати, меня зовут Тейва. Поторопитесь, а то вас тоже съедят. Ужасный край!

– Смотря где живешь, – налегая на нож, возразил Перестраховщик.

– А почему ты не улетел? – Джон-Том указал на черный кожаный ошейник. – Вряд ли эта сбруя настолько тяжела.

Жеребец скосил глаз на ошейник.

– Нет, она совсем легкая. По-моему, это только для ритуала и ничего более. Они ее надевают на тех, кого собираются съесть. Но ограда чересчур высока, мне не перескочить.

– Я ни слова не сказал о прыжках. Почему ты не улетел?

Тейва повесил голову и упавшим голосом признался:

– Не могу.

– Вот-вот покончу с этим, – вытаскивая столб из земли, проворчал Перестраховщик. – А почему так?

– Просто не могу.

Кто-то наподдал Джон-Тому пониже спины, отправив его прямиком в только что проделанный проход. Рядом закувыркался енот. Они вскочили на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть дюжину туземцев, устанавливающих столбы на место. Нож Перестраховщика лежал у ног мускулистого волка. Тот поднял оружие и сунул себе за пояс. Каннибалы подкрались настолько тихо, что ни Джон-Том, ни даже Перестраховщик ничего не заметили, пока не получили коленом под зад.

Покончив с оградой, туземцы оглядели новоприбывших, высунув языки и не проронив ни слова.

– Вот уж изрядные молчальники, ничего не скажешь! – Енот двинулся вперед. – По-моему, я могу одолеть этот забор.

Движение его было остановлено стрелой, вонзившейся в футе от ног.

Джон-Том поднял глаза на кроны деревьев. Среди ветвей смутно прорисовывались контуры луков и горящие глаза.

– Вот они откуда объявились. Потому-то мы и не слышали, как они крадутся. Должно быть, следили за нами с тех пор, как мы вылезли из реки, и очень старались не расхохотаться.

– Да уж, изрядно опасный народ, что и говорить. Думаешь, никто не видит, а они смотрят да посматривают.

– И очень экономны. Им ничего не стоило продырявить тебе ногу. – Джон-Том подбородком указал на стрелу и отвернулся от ограды. – Делай вид, что мы влипли и подняли лапки кверху.

– Так оно и есть.

Енот грузно опустился на землю.

– Вовсе не обязательно.

– О чем ты говоришь? Вы так же беспомощны, как и я, – удивился Тейва.

– В моем посохе таятся шесть дюймов стали. – Джон-Том взмахнул посохом. – А в мешке лежит инструмент.

– По-моему, музыка тут не поможет.

– Ты не понял. Я чаропевец.

– Человек, ты не сможешь выпеть себя отсюда – просто не успеешь.

Джон-Том искоса обозрел темные силуэты на деревьях.

– Может, да, а может – нет. Так вот почему ты не улетел – боялся получить стрелу в грудь до того, как взмоешь над деревьями?

Жеребец понурился.

– О нет, это меня не тревожит. Я могу упорхнуть с такой скоростью, что лучший стрелок не успеет даже прицелиться. Но их это тоже не тревожит, потому что они знают, что я не могу улететь отсюда. Они знают, что у меня не в порядке.

Джон-Том положил руку на. огромное крыло, и хотя оно было сложено, ощутил игру огромных мускулов и дрожь сухожилий толщиной с человеческую ногу. Судя по виду, этот конь мог бы спокойно летать с роялем на спине.

– По-моему, у тебя все в порядке. Если ты не боишься стрел и у тебя все нормально, то какого ж черта не улетел из этого крольчатника? – Юноша оценивающе подергал один из опоясывающих бока жеребца кожаных ремней – черную метку жертвы. – Если с тобой действительно что-то не так, то будь я проклят, если вижу, что!