— Да, я согласна с вами. Это очень красиво.

Он постучал пальцами по подлокотнику кресла и задумчиво улыбнулся.

— Вы наконец-то увидели красоту этой страны?

— Разве это не естественно? — спросила я. — Человек волей-неволей втягивается.

Ши Чонгминг довольно хмыкнул.

— А вы, я вижу, стали мудрее.

Я поправила на коленях пальто, чуть подвинулась в кресле. Я не принимала ванну, и малейшее движение выпускало на волю запах Джейсона. На мне была черная ночная рубашка, которую я купила несколько недель назад в Омотесандо. Она плотно обтягивала меня, по вороту были вышиты шелковые цветы. Рубашка закрывала живот и плотно облегала бедра. Я все еще не осмелилась показать Джейсону свои раны, и он не настаивал. Он сказал, что у каждого человека на планете есть вторая половинка, которая совершенно его понимает. Кажется, мы с ним два кусочка в огромном метафизическом пазле.

— Почему вы мне не позвонили? — спросил Ши Чонгминг.

— Что?

— Почему вы не позвонили?

Я пошарила в сумке, вытащила сигарету, зажгла ее и пустила дым в безоблачное небо.

— Я и сама не знаю.

— Когда вы были у Фуйюки, видели что-нибудь примечательное?

— Может, видела, а может, и нет.

Он подался вперед и понизил голос:

— Так видели? Видели что-нибудь?

— Лишь мельком.

— Что значит «мельком»?

— Я не уверена. Вроде это был стеклянный ящик.

— Вы хотите сказать — резервуар?

— Не знаю. Никогда такого раньше не видела.

Я выпустила струю дыма. В окнах галереи отражались облака. Джейсон спал в моей комнате на футоне[69]. В своем воображении я ясно видела его тело. Могла представить все подробности — то, как он складывал на груди руки, как мерно дышал.

— А как насчет зоопарка?

Я искоса глянула на него.

— Зоопарка?

— Да, — сказал Ши Чонгминг. — Может, видели нечто наподобие зоопарка? Я хочу сказать, что в резервуаре могли поддерживаться определенные климатические параметры.

— Не знаю.

— Может, к этому стеклянному ящику были присоединены датчики? Ну, знаете, те, что контролируют воздух в помещении? Или термометры, приборы для определения влажности?

— Не знаю. Это было…

— Да? — Ши Чонгминг подался вперед, заинтересованно заглядывая мне в глаза. — И что это было? Вы сказали, что видели что-то в резервуаре.

Я заморгала. Он ошибался. Ничего подобного я не говорила.

— Может, это было что-то… — То, что он показал руками, было размером с котенка. — Вот такой величины.

— Нет. Я ничего не видела.

Ши Чонгминг сжал губы и долго смотрел на меня, лицо его было совершенно неподвижно. Я видела, как на его лбу выступил пот. Он достал из куртки платок и быстро промокнул лицо.

— Да, — сказал он, убрал на место платок и, откинувшись на спинку кресла, тяжело вздохнул. — Вижу, вас это больше не занимает. Я прав?

Я стряхнула пепел с сигареты и нахмурилась.

— Я потратил на вас уйму времени, а вы отступили.

Он вышел через большие ворота, а я поднялась наверх. Двойняшки бродили по дому, готовили еду и бранились. Пока я была в саду, Джейсон слетал в бар и вернулся с рисом, рыбой и маринованной дайкон[70]. Он поставил на стол бутылку сливовой наливки и два красивых светло-фиолетовых бокала. Когда я вошла в комнату, он лежал на футоне. Я заперла за собой дверь и пошла мимо еды к футону, снимая на ходу пальто.

— Ну? И что это за старик?

Я уселась верхом на Джейсона. Трусиков на мне не было, одна рубашка. Джейсон развел мои колени и провел ладонями вверх по ногам. Мы оба смотрели на длинную прохладную плоть. Мое тело казалось мне ужасно несовременным. Удивительно, что Джейсону оно так нравилось.

— Так что за старичок в саду?

— Это связано с моими университетскими делами.

— Он смотрел на тебя так, словно ты рассказывала ему самую невероятную историю в мире.

— Не совсем, — пробормотала я. — Мы беседовали о его научной работе. Ты не назвал бы ее невероятной.

— Хорошо. Мне не нравится, когда ты говоришь невероятные вещи кому-то другому. Ты с ним проводишь слишком много времени.

— Слишком много времени?

— Да. — Он поднес ко мне ладонь. — Видишь?

— Что?

Тусклый свет упал на его сломанные ногти. Он шевелил кончиками пальцев — сначала медленно, очень мелкими движениями. Я зачарованно смотрела на его пальцы. Вот они оторвались от ладони, быстро взлетели, замерли у глаз, медленно захлопали, как крылья птицы, отклоняясь от курса и ныряя в воздушные потоки. Это был магический журавлик Ши Чонгминга. Журавлик прошлого.

— Ты подглядывал за нами, — сказала я, уставившись на его ладонь. — В прошлый раз.

Он улыбнулся, и его птица медленно, грациозно нырнула, элегантно пролетела, вернулась и снова нырнула. Он раскачивал и наклонял ладонь и тихо напевал. Неожиданно повернулся ко мне, его пальцы пролетели вперед, птица-ладонь захлопала, как сумасшедшая, возле моего лица. Я отклонилась, привстала, дыхание участилось.

— Не делай этого! — закричала я. — Не делай.

Он улыбнулся. Сел, схватил меня за запястья, потянул к себе.

— Тебе понравилось?

— Ты меня дразнишь.

— Дразню? Нет. Не дразню и не буду. Я знаю, чтозначат поиски.

— Нет. — Я оттолкнула его руки. — Я тебя не понимаю.

— От меня не уйдешь.

Он ласково притянул меня к себе, лег на футон, прижал мои руки к губам — покусывая, лизал ладонь.

— Ты не можешь передо мной притворяться.

Я зачарованно смотрела на его зубы, такие чистые ибелые, удивлялась его здоровым деснам.

— Я не притворяюсь, — тихо запротестовала я.

— Ты забыла. — Он просунул руки между моих бедер, пошевелил пальцами, не отводя глаз от моего лица. Я оставила свои руки на его губах, а он говорил: — Ты забыла: стоит мне взглянуть на тебя, и я сразу вижу все, что происходит в твоей голове.

Нанкин, 19 декабря 1937, ночь (семнадцатый день одиннадцатого месяца)

Много веков назад, когда бронзовый азимутальный компас перенесли из Линьфыня на Пурпурную гору, он неожиданно инеобъяснимо разладился. Что бы ни делали инженеры, прибор отказывался функционировать. Несколько минут назад я выглянул в щель ставней, посмотрел на большого небесного хроникера и подумал: может, когда его установили на горном склоне, он взглянул на холодные звезды и увидел то, что видела Шуджин. Будущее Нанкина. Он увидел будущее города, и с тех пор ему стало все безразлично.