— К сожалению, изгнанники в настоящее время немного злы на меня, с тех пор, как я счёл необходимым убить некоторых из них для поддержания общественного порядка. Ты же помнишь, Джон.

Я молча кивнул.

Я вспомнил их отрубленные головы, насаженные на железные пики возле клуба «Лондиниум». Королева Елена, Монарх Вечера из будущей сумеречной зоны. Таффи Льюис из Верхнего города, криминальный авторитет и подонок из подонков. И генерал Кондор, великий вождь людей из какого-то будущего, генерал космического флота, который заключил несколько неудачных союзов в своём стремлении поступить правильно.

Уокер никогда не колебался, был твёрд имея дело с любым, кто мог бы оспорить его авторитет.

Может быть, он пытался по своему намекнуть мне? Неужели он приготовил железный шип для моей головы, если я ему откажу?

Это была главная сила Уокера — он всегда заставлял вас гадать.

К моему удивлению, следующей остановкой оказался Крысиный переулок, где бездомные искали выброшенную еду или место, где можно было бы преклонить голову. Крысиный переулок — это широкая мощёная площадь и несколько узких отнорков, расположенных позади рядов из лучших и самых высококлассных ресторанов Тёмной Стороны.

Здесь, вне поля зрения прекрасной клиентуры, которая входит через парадную дверь, существует небольшая община тех, кто упал с края и не может найти дорогу назад. Бездомные, нищие, потерявшиеся и оборванные, изуродованные калеки и проклятые, живущие в картонных коробках, навесах, под листом пластика, или только в слоях одежды и редких одеялах. Беженцы из мира, который все мы воспринимаем как должное.

Однажды я провел здесь некоторое время.

Крысиный переулок в эти дни был более неприятным и опасным местом, в связи с потерей их святого ангела-хранителя, сестры Морфин.

Эдди Бритва по-прежнему часто здесь спал, держа стервятников на расстоянии и конечно же, у них всё ещё была Жаклин-Хайд.

Она вышла из тени, чтобы преградить нам путь, закутанная в грязные лохмотья того, что когда-то было дорогим пальто.

Уокер и я остановились, чтобы показать уважение к её территории. Все знали историю Жаклин.

Эта мрачная, грязная фигура когда-то была дебютанткой и высоко летала, пока она не совершила ошибку, экспериментируя с формулой своего деда. Теперь она олицетворение одной из самых печальных любовных историй Тёмной Стороны. Жаклин влюблена в Хайда, а он — в неё, но они могут встретиться только на мгновение, в момент перехода.

Она зарычала на Уокера и меня, и её тело внезапно взорвалось мускулами и массой. Хайд стоял перед нами, раскачиваясь и рыча, его огромные руки хватали воздух, готовые рвать и терзать, ломать кости и извлекать костный мозг. Он возвышался над нами, его грубое лицо пылало ненавистью ко всему человечеству. Жаклин-Хайд — две души в одном теле, вместе и разделённые одновременно.

— Спокойно, — сказал Уокер. — Медленно и спокойно, вот так. Ты же не хочешь причинить нам вред, Хайд. Это Уокер. Ты помнишь Уокера?

Если бы кто-то другой попытался вести себя спокойно и разумно, Хайд превратил бы его в труп на дороге. Но Уокер использовал Голос, умиротворяющий и успокаивающий, а не свои обычные резкие команды. Огромная голова Хайда медленно покачивалась взад — вперёд, глубоко посаженные глаза смущённо моргали под тяжёлыми надбровными дугами, затем он внезапно отвернулся и исчез в тени.

— Я не знал, что ты можешь так говорить, — сказал я.

— Ты многого обо мне не знаешь, Джон, — весело сказал Уокер. — Я мог бы написать книгу. Если бы только у меня было время.

Он легко двигался среди промокших картонных коробок и груд одеял, осторожно ступая по грязи, покрывавшей мощёную площадь. Он приветствовал многих бездомных по имени, когда они один за другим выходили из своих убежищ и укрытий, чтобы неловко присесть перед ним, как стая подозрительных диких собак.

Большинство не хотели подходить слишком близко, но другие открыто заискивали, выпрашивая еду, или лишнюю мелочь, или доброе слово — какой-то признак того, что они не были полностью забыты реальным миром. Уокер пробормотал что-то тихое, позволив им понюхать его руки и они быстро потеряли интерес и вернулись в свои маленькие мирки.

Уокер легко улыбнулся.

— Это последнее место, куда можно упасть до того, как могила призовёт тебя.

— Раньше это был Питэр Пендрейк, — сказал Уокер, указывая на закутанную фигуру, прижавшуюся к задней стенке покрытого плесенью ящика. — Ты ведь раньше работал на меня, Питэр? Пока я не поймал тебя с рукой в кассе.

— Давным-давно, Генри, — произнёс сухой призрачный голос из тени в глубине лежака. — Я теперь совсем другой человек. Ты можешь забрать меня обратно. Я всё ещё могу делать свою работу.

— Я ведь не только за этим тебя застукал, правда, Питэр? Ты действительно был очень плохим мальчиком. Но вот, что я тебе скажу: держи ухо востро и продолжай докладывать, а я подумаю.

Болезненно худой человек, весь в пятнах и грязи, в рваных остатках футуристического скафандра, съежился от холода под самым примитивным навесом. Он собственнически схватил свою бутылку и прижал её к груди, глядя на Уокера с угрюмым вызовом.

— Это был знаменитый реактивный Ас Брэнниган, — сказал Уокер. — Воздушный герой из какой-то альтернативной временной линии. Летал на сверхзвуковом реактивном самолёте собственной разработки, борясь с преступностью в небе. Затем он пролетел через временной сдвиг и оказался здесь. Ты ведь тоже когда-то работал на меня, Эйс? Охотиться на драконов в ночном небе? Пока выпивка не добралась до тебя и ты не разбил свой самолёт на главной улице, убив сто двадцать семь человек. Ты ушёл почти без единой царапины, но после этого я не мог позволить тебе снова летать.

— Я никогда не пил, — сказал Эйс. — Пока не встретил тебя.

Меньше всего Уокер хотел, чтобы я увидел дрожащую развалину, пытающуюся укрыться от холода и сырости единственным тонким одеялом. Он выглядел лет на сто, его лицо было цвета выбеленной кости, черты скрывались за тяжёлыми морщинами. Он отвернулся, не желая, чтобы его заметили. Уокер долго смотрел на него.

— Эта жалкая развалина была когда-то Сомерсетом Смитом, джентльменом — искателем приключений, — сказал он наконец. — Работал на Хэдли, потом на меня, разбираясь со всеми этими важными, необходимыми, но очень неприятными ситуациями, с которыми иногда приходится мирно разбираться таким людям, как ты, Джон.

— В своё время его имя было довольно известным, у него была чертовски хорошая репутация. Но потом он попытался сбить меня с ног и я сломал его. Многие мои враги оказываются в таких местах. Гораздо приятнее, чем просто убить их.

— Ты меня предупреждаешь, — или угрожаешь мне?

— А ты как думаешь, Джон? — спросил Уокер.

Куда бы мы ни пошли, люди замечали Уокера. Они улыбались и кланялись, сверкали глазами и отворачивались… но никто никогда не игнорировал его. Это был Уокер. Все знали, кто он такой и чем занимается. Но единственное, что их всех объединяло, если смотреть сквозь улыбки и приятные слова, было то, что никто никогда не был искренне рад его видеть.