Холли пробиралась к тому месту, откуда раздавались звуки, похожие на плач испуганного ребенка. Не везде можно было пройти в полный рост, приходилось нагибаться и ползти, протискиваясь сквозь завалы. Ей удавалось расчистить себе дорогу или обойти препятствие стороной, если оно оказывалось непреодолимым. Некогда ровные ряды кресел, в беспорядке рассыпанные по полу, превратились в настоящий лабиринт.

Она содрогнулась, увидев желто-красные искры огня, которые плясали в правом углу салона возле переборки, отделявшей пассажирское отделение от кабины экипажа. В отличие от пламени, бушевавшего в хвостовой части самолета, пожар здесь не успел разгореться. Он мог вспыхнуть и мгновенно охватить все вокруг, но пока на его пути не встретились горючие материалы, огонь не особенно опасен.

По салону вился серый дым, но он не представлял серьезной угрозы, а только раздражал. Холли дышала без особого труда и почти не кашляла.

Больше всего ее пугали трупы. Хотя вмешательство Джима Айренхарта и смягчило последствия катастрофы, спастись удалось далеко не всем. Много жертв оказалось и среди пассажиров первого класса. Холли увидела тело мужчины, приколотое к спинке кресла куском стальной трубы, которая торчала из горла. Пустые глаза мертвого были широко раскрыты, а с лица не успело сойти удивленное выражение. Неподалеку от него лежало тело почти обезглавленной женщины, придавленное вырванным из пола креслом. Под грудами обломков и вещей раненые валялись вперемешку с трупами. Единственный способ различить их — подобраться поближе и прислушаться, откуда раздаются стоны.

Холли подавила страх. Она знала, что все вокруг залито кровью, но смотрела по сторонам невидящими глазами, стараясь не задерживать взгляд на особенно кошмарных сценах. Она представила, что распростертые в страшных позах тела — всего лишь абстрактные, не существующие в реальности кубистские фигуры, которые последователь Пикассо нарисовал краской на холсте. Если позволить себе думать об увиденных ужасах, захочется убежать отсюда без оглядки или сжаться в эмбрион и забиться в истерике.

Холли попались несколько людей, которым требовалась немедленная медицинская помощь, но одни пострадавшие оказались слишком тяжелыми, других ей не удалось извлечь из-под обломков. И, кроме того, она спешила на крик ребенка, движимая бессознательной уверенностью, что детей нужно спасать первыми, — одно из основных условий генетического отбора в природе.

Вдалеке завыли сирены. Она даже не стала раздумывать о том, что с минуту на минуту сюда прибудут профессиональные спасатели. Это все равно не имеет значения. Не возвращаться же назад и ждать, пока они появятся. Для ребенка одна-две минуты могут означать жизнь или смерть.

Холли пробиралась вперед, тревожно поглядывая на слабые, но грозные языки пламени, пробивающиеся сквозь дыры и трещины в фюзеляже. Неожиданно за спиной раздался голос Джима Айренхарта, который окликал ее по имени. Похоже, он находился в том месте, где передняя часть самолета оторвалась от задней. В дыму и суматохе, возникшей после того, как они с Джимом выбрались из средней секции «ДС-10», их разнесло в разные стороны и они потеряли друг друга в толпе, хотя до самого последнего момента Айренхарт был у нее за спиной.

Несмотря на то, что Холли не сомневалась, что он и Кейси целы и невредимы благодаря особому таланту Джима, она здорово обрадовалась, услышав его голос.

— Сюда! — крикнула она в ответ, не видя его из-за выступа в искривленной стене.

— Что вы там делаете?

— Ищу маленького мальчика, — отозвалась Холли. — Я слышу, как он плачет где-то здесь, рядом, но не вижу его.

— Вылезайте оттуда! — закричал он, стараясь перекрыть громкий вой сирен подъехавших машин «скорой помощи». — Сюда идут спасатели. Они знают, что делать.

— Да идите же сюда, — не оборачиваясь, ответила Холли. — Здесь есть люди, которым нужно помочь сию минуту!

Она приближалась к передним рядам первого класса, где стальные опоры фюзеляжа были вдавлены внутрь, но не так сильно, как в остальной части салона. Однако сломанные кресла, чемоданы и сумки пассажиров, которые при ударе о землю полетели вперед, образовали в этом месте огромную груду, и в ней оказались люди, живые и мертвые.

Холли отодвинула с дороги сломанное кресло. Задержалась, переводя дыхание, и услышала, что Джим пробирается вслед за ней.

Она легла на бок и, протиснувшись в узкое отверстие в завале, оказалась нос к носу с мальчиком, которого разыскивала. Малышу было около пяти. Он удивленно заморгал огромными черными глазами и всхлипнул, точно уже давно потерял всякую надежду кого-нибудь увидеть.

Перевернутая секция из пяти кресел, словно палатка, накрыла лежащего на животе ребенка.

На первый взгляд могло показаться, что мальчик может без труда выбраться из завала.

— Мою ногу что-то держит, — объяснил он Холли, постепенно приходя в себя от испуга. Ее появление обрадовало и успокоило его. Не важно, сколько тебе лет, пять или пятьдесят, нет ничего хуже одиночества.

— Никак, зацепилась и не пускает.

Холли закашлялась, спеша успокоить ребенка:

— Сейчас, дружок, я тебя вытащу. Все будет в порядке.

Задрав голову, она увидела, что на секцию навален еще один ряд кресел, придавленный сверху тяжестью искореженного потолка, и спросила себя, что случилось с носом лайнера, до того, как он уткнулся правым боком в рыхлую землю Айовы.

Она осторожно вытерла ребенку слезы.

— Как тебя зовут, дружок?

— Норвуд. Ребята зовут Норби. Она совсем не болит. Я про ногу.

Такой ответ ее очень порадовал.

Но затем, когда Холли стала осматриваться по сторонам, решая, что ей делать, мальчик сказал:

— Я ничего не чувствую.

— Что не чувствуешь, Норби?

— Ногу. Смешно, она застряла, и я не могу ее вытащить, но совсем не чувствую. Знаете, как будто ее там нет.

Холли похолодела, услышав эти слова. В ее голове промелькнула страшная картина. Может быть, ничего страшного и не случилось, нога просто окоченела, но необходимо спешить, иначе остановится кровообращение.

Под креслами было слишком тесно, чтобы Холли могла протиснуться вперед и освободить ребенка. Вместо того она перекатилась на спину, согнула ноги в коленях и уперлась подошвами в кресла.

— Спокойно, дружок. Сейчас я выпрямлю ноги, постараюсь сдвинуть эту штуку на несколько дюймов. Как почувствуешь, что она пошла вверх, сразу вытаскивай ногу.

Кольца серого дыма выплыли из темноты за спиной Норби и зазмеились перед лицом мальчика. Он закашлялся и сказал:

— Здесь м-м-мертвые… со мной рядом.

— Ничего, Норби, ничего, — успокоила его Холли, напрягая мышцы и пробуя, насколько тяжелый вес ей нужно сдвинуть. — Немного потерпи. Сейчас я тебя вытащу.

— За моим креслом еще кресло и за ним мертвые, — голос Норби дрожал.