тебе скажут, что Клавдия Тимофеевна всё уже рассказала, и твоё признание — чистая формальность. В твоих же интересах — признаться, чтобы облегчить свою судьбу, и так далее. Это будет ложь. Придерживайся нашей легенды. Ты обещала, помнишь?

Надя поджала губы. Кивнула, а в следующую секунду выражение её лица стало таким же, как обычно. Я кивнул. Умница у меня сестра, что ни говори.

Вскоре в столовую пожаловал швейцар, который взволнованным голосом доложил, что у ворот стоят представители королевской гвардии.

Вот как… Я гадал, спустят ли это дело Витману. По идее, его работа. Но генерал Милорадов, похоже, после исчезновения цесаревича ощутил, что у него развязаны руки, и начал рыть землю носом.

— Впусти главного, — величественно сказал дед, промокнув губы салфеткой. — Одного. Ворота не открывать, автомобили не пропускать.

— Слушаюсь, ваше сиятельство! — поклонился швейцар и убежал.

— Продолжайте трапезу, я к вам присоединюсь, — сказал дед и вышел из столовой.

Пожалуй, в нём тоже погибает неплохой актёр.

Трапезу продолжать никто, разумеется, не стал. Все обратились в слух. И вскоре я услышал раскатистые интонации генерала Милорадова. Самолично прибыл, надо же… Они о чём-то спорили с дедом. Но спорить с властью — дело заведомо дохлое. И вскоре дед вернулся в столовую.

— Надя, — сказал он, — тебе придётся проехать во дворец.

— Во дворец? — удивилась Надя и встала. — Но зачем?

— В связи с исчезновением великого князя Бориса Александровича. Опрашивают всех, кто был во дворце незадолго до этого.

Надя пошла в прихожую, я присоединился к ней. Нина, само собой, тоже не осталась сидеть в столовой.

— А вот и господин Барятинский! — обрадовался моему появлению Милорадов; выглядел он так, словно ему подарили именной самовар из чистого золота. — Ну надо же, всё семейство в сборе!

— Подозрительно, — согласился я. — Люди, которые приходятся друг другу родственниками и проживают в одном доме, вдруг оказались в одном доме. Мы все арестованы за наличие определённого места жительства, правильно я понимаю?

Самодовольство слетело с Милорадова быстро. Вот уж кто актёром был отвратительным: прямой, как лом, что на уме — то и на языке.

— Я уполномочен доставить вашу сестру на допрос, — процедил он сквозь зубы и взмахнул в воздухе какой-то бумагой. — Не извольте чинить препятствия, это может дорого обойтись…

— Позвольте взглянуть, — перебил я и протянул руку за бумагой.

Милорадов смешался. Дед растерянно пробормотал:

— Костя, это, право, неприлично…

— Ничего страшного, — успокоил я. — Я — восходящая светская звезда, могу себе позволить толику неприличий.

Побагровевший до корней волос Милорадов сунул мне в руки бумагу. Я развернул её и прочитал что-то вроде служебной записки. Так и так, постановляю, допросить по делу об исчезновении великого князя Надежду Александровну Барятинскую, в связи с чем доставить её непосредственно во дворец…

— Писано вашей рукой, внизу ваша подпись и ваша личная печать, — сказал я. — Ваша — а не императора.

— Подобного рода документы не визируются Его Величеством! — рявкнул Милорадов.

— Не визируются, — согласился я. — Когда речь идёт об обычных людях. Но род Барятинских входит в Ближний Круг, и, насколько я помню протокол, санкционировать какие-либо действия в отношении нас имеет право только лично император. Расставим точки над «i»: вы сейчас покорнейше просите Надежду Александровну оказать содействие следствию.

Казалось, у Милорадова вот-вот взорвётся голова от ярости. И всё-таки что-то меня насторожило.

Не-е-ет, недооценил я этого солдафона! Интересную игру он затеял. Сейчас, когда весь Петербург стоит на ушах, и каждый человек готов наизнанку вывернуться, чтобы помочь отыскать цесаревича, отказ от сотрудничества со следствием будет выглядеть очень подозрительно. Я запросто могу спустить с лестницы этого нахрапистого служаку, но что будет потом? Потом он придёт с этой бумагой к императору и как бы невзначай вздохнёт, что Барятинские не оказали добровольного содействия, затребовали официальный вызов на допрос. Вот тут-то и император обратит на нас свой пристальный взор. Да и какое пятно на репутацию рода!

— То есть, вы отказываетесь, — расплылся в людоедской ухмылке Милорадов — тем самым подтвердив мои догадки.

— Отчего же? Вовсе нет. — Я протянул ему записку обратно. — Всего лишь хочу правильно расставить акценты. Вы приезжаете без предупреждения и без приглашения в наш дом. Позволяете себе сигналить у ворот. Требуете, чтобы моя сестра поехала с вами на допрос. Одним словом, ведёте себя так, словно разговариваете с работягами в Чёрном Городе. Подобным образом с князьями Барятинскими ведут себя только те люди, которые мечтают получить вызов. Если у вас иные цели, я настоятельно рекомендую вам принести свои извинения — после чего вежливо попросить Надежду Александровну помочь в расследовании.

Ба-бах! И красивый напористый командир гвардии с треском обделался. Замарать себя дуэлью он не имел права. И выйти из неё победителем не смог бы в любом случае. Даже если пристрелит меня — рухнет по службе и в глазах света на самое дно. Хотя, скорее всего, за такие дела его вообще отошлют нести почётную службу где-нибудь в глухой Сибири.

Скрипя зубами, Милорадов поклонился. И принёс извинения. И в вежливых выражениях (правда, с интонацией, которой можно убивать) попросил Надю оказать содействие следствию.

— Разумеется, я поеду, — сказала Надя.

— Со мной, на моей машине, — уточнил я.

— Вас мы пока не просим помочь, — процедил сквозь зубы Милорадов.

— Знаю. За мной вы собирались приехать завтра на рассвете, — кивнул я. — Но, тем не менее. Никто не посмеет сказать, что моя сестра поехала с вами — как преступница. Мы с Надеждой Александровной доберёмся своим ходом. Не извольте беспокоиться: Барятинские верны слову и Российской Империи.

Глава 25

Актерская импровизация

Милорадов всё же поступил по-скотски. Приехал он на двух машинах, и ехали мы с Надей как под конвоем: одна машина императорской гвардии впереди, другая — сзади. Но устраивать пререкания на дороге я уже не стал.

— Костя, я чуть не умерла от страха, — негромко пожаловалась Надя, сидящая рядом со мной — когда наша кавалькада тронулась. — А что, если бы они решили обыскать дом?

— Не решили бы, — сказал я.

— Почему?

— Потому что тот, кто пытается убить цесаревича, сейчас весь обратился в слух. Ему необходимо первым узнать, где прячут Бориса. Потому что если первым его найдёт император, то не сможет не заметить, как изменилось состояние сына. И тогда у императора возникнут не вопросы. У него возникнет желание рубить головы. А на открытую войну «мсье Локонте» идти не готов. Если бы Милорадов имел разрешение на обыск дома, то этот выродок Локонте прилетел бы в Барятино первым.

— Но ведь Милорадов мог обыскать и без разрешения, по собственному почину…

— Ни за что, — улыбнулся я. — Для этого ему нужно было иметь полную уверенность, что он найдёт в нашем доме Бориса. Потому что в противном случае за несанкционированный обыск в доме главы рода, входящего в Ближний Круг, его, если повезёт, оставят во дворце только унитазы чистить. Тот факт, что никто до сих пор не попытался проникнуть к нам, говорит только о том, что никто действительно не может даже предположить, где находится цесаревич.

Никто, кроме, возможно, императрицы. Я вновь вспомнил ту краткую беседу с ней. Ох и непростая женщина, как мне показалось…

— Кошмар, — пробормотала Надя. — Во что мы ввязались…

— Мы — российские аристократы, Надя. Наш долг — забота о процветании Российской Империи. К сожалению, далеко не всегда получается гордо встречать врага Белым Зеркалом.

Как ни странно, Надя после этих слов ощутимо приободрилась.

Добравшись до места, я помог Наде выбраться из машины и пожал на прощание руку. Сам, проводив её взглядом, сел в машину и отъехал подальше. Заглушил двигатель, откинулся на спинку сиденья.

Ну, теперь остаётся лишь надеяться на то, что Надя не сломается. Конечно, ключ от комнаты она отдала деду, но там — другая ситуация и другие отношения. После нашего разговора с Милорадовым допрос должны будут вести предельно корректно, без давления. И впрямь чистая формальность…

Стоп! Ключ!

Я захлопал себя по карманам и почувствовал, как по спине ползёт холодок.

Ключом — который дед мне, разумеется, вернул, — я воспользовался, когда отнёс его высочеству ужин и запер дверь. Потом ключ лежал у меня в кармане. Да вот же он, Господи! Выдохнуть бы, да что-то не получается. Интересно, почему?

Я задумчиво смотрел на связку ключей. От парадной двери, от чёрного хода, от моей комнаты… От моей комнаты. Новенький блестящий ключ. Я пытливо на него смотрел. Что-то не так…

Когда