Эльф и дракон с трудом продвигались вперёд: мокрая земля чавкала под их ногами.

Наконец перед ними открылось что-то вроде долины, в конце которой они увидели ушедшую в болото лачугу, слепленную из глины, сухих веток и, судя по запаху, коровьих и козьих испражнений. Окон не было, завешанная овечьей шкурой дыра служила дверью.

— Камешки закончились, — сказал Йорш, — и мы куда-то пришли.

— Отлично, — ответил дракон, — это хорошая новость. Мои задние лапы уже стали похожи на две жареные сосиски, колени скрипят, как хворост на дне оврага, а о спине я вообще молчу. Желудок воет от голода громче, чем ветер меж деревьев. Теперь мы можем устроиться на привал, отдохнуть, поспать и набраться сил. Даже лучше, я устроюсь на привал, отдохну, посплю и наберусь сил, а ты пойдёшь на разведку.

Йорш падал от усталости, но это его ничуть не остановило. Дракон устроился под двумя могучими дубами, где ему удалось слиться с окружающим пейзажем. От долгой ночной прогулки он покрылся пылью и грязью, и затейливые узоры на его спине, где чешуя переливалась различными оттенками зелёного, делали Эрброу совсем незаметным в окружающем болоте.

Юный эльф направился в сторону лачуги, время от времени оборачиваясь, чтобы проверить, не видно ли дракона. Подойдя к дому поближе, он различил рядом с хибарой небольшое грациозное строение из чудесного бело-розового камня, с поперечной балкой из гранита, на котором был вырезан длинный ряд малюсеньких гусей, каждый с бантиком на шее и букетиком цветов в клюве. На крепкой деревянной двери было нарисовано множество разноцветных сердечек, из дымохода тянулся лёгкий дымок, и среди плетёной изгороди копошились в земле куры и небольшая стая гусей. По другую сторону плетня лежала просека, окружённая колючими кустами ежевики и старым, но крепким частоколом из ржавых копий и заострённых деревянных сучьев с двумя караульными вышками. Взору юного эльфа открылась странная картина: в центре просеки кучка грязных, одетых в одинаковые лохмотья детей рыла длинные ямы в болотистой земле.

Страх овладел миром. Казалось, все вокруг посходили с ума. Эльф верхом на драконе снова появился в Далигаре, где истребил всех в округе кур. Тысячи и тысячи мёртвых птиц горами возвышались под тучами мух, разнося вокруг зловоние и запах гнили. Такие носились слухи.

Роби никогда не была в Далигаре, её мама и папа избегали этого места, но Гламо, один из старших сирот, худосочный, с падающими на лицо чёрными волосами, был родом как раз оттуда, и он говорил, что кур в Далигаре вообще давно уже нет, так как Судья-администратор запретил их держать во избежание загрязнения улиц. Кур осталось лишь несколько, в старой, бедной части города — никому не рекомендуемое место, куда и воины старались заглядывать пореже. Но и там птиц было как пальцев на руке, уж никак не гора, даже не куча: они не наполнили бы и мешок. Проблема была в том, что Гламо слыл самым отчаянным вруном, которого только можно встретить в мире. Сын двух бродячих торговцев, которые продавали всякий хлам, пока кашель и холод одной особенно суровой зимы не положили конец их путешествиям. Гламо, как и остальные бродяги, хвастался, что знает всё на свете. К тому же он считал, что кругом одни дураки, которые обязаны верить каждому его слову только потому, что он видел мир.

Именно Гламо рассказал, что единственная живая курица в приличной части Далигара, которой никто не осмеливался свернуть шею, — особенная, волшебная, однажды уже умершая, но снова воскресшая.

Гламо не раз был бит за враньё теми, кому осточертели его глупости, особенно Крешо и Мороном. Но Гламо не унимался и вновь и вновь рассказывал про курицу из Далигара, которая побывала в царстве мёртвых и вернулась оттуда. Плёл он и другие небылицы, например, что в Далигаре есть растения, цветущие круглый год, или что однажды он встретил тролля, который работал дровосеком и который вместе с двумя гигантами с Чёрных гор помог его отцу починить телегу. В благодарность его отец подарил им пол-окорока, и они, перед тем как его съесть, сначала закопали окорок в землю, потом снова раскопали его. За этот рассказ Гламо тоже частенько влетало…

Но даже учитывая, что Гламо нельзя было верить, горы мёртвых кур в Далигаре не имели никакого смысла. Если и правда дракон убивал птиц горами, почему же жители Далигара их не съели вместо того, чтобы оставлять тушки гнить? Или отдали бы кур им. В Доме сирот кур съели бы даже с червями. Рассказ о горах истреблённых кур, которые разлагались на улицах, ухудшая своим зловонием воздух, слишком смахивал на историю о похищении Иомир.

По тем же слухам, против дракона выступил почётный гарнизон Судьи-администратора и после яростной схватки изгнал истекающего кровью и находящегося практически на грани издыхания дракона из города. Очевидно, что смертельная агония у драконов проходит быстрее, чем мозоли на руках у детей, потому что живому и здоровому чудовищу удалось после этого со скоростью ветра пролететь над Домом сирот и отправиться своей дорогой.

Вести докатывались до них, меняясь по дороге и обрастая новыми подробностями. Единственное, в чём можно было быть уверенным, так это в том, что работы прибавилось, каши стало меньше, и когда не надо было собирать яблоки для отправки в Далигар, им приходилось рыть траншеи в грязи. В общую спальню планировали поставить настоящую дверь с настоящим замком. После похищения чудовищем бедной Иомир все должны были работать строго парами, присматривать друг за другом и держать отчёт перед Тракарной и Страмаццо. К счастью, Роби работала в паре с Галой. Из всех достававшихся на их долю работ рыть траншеи было самой худшей. Жидкая грязь оползала снова и снова, в ней было множество червей и какой-то вид мохнатой гусеницы, которая казалась спящей, но когда просыпалась, кусалась так, что боль не проходила часами.

Идея о траншеях пришла в голову Страмаццо, разбиравшемуся в военной стратегии так же, как в астрономии, в которой познания его равны были бесконечному нулю. Лишь ему, со всей его тупостью и привычкой ни о чём не задумываться, могла прийти в голову мысль сразиться с существом с крыльями под защитой грязи, в которой они утопали.

После того как дракон появился во второй раз, ликование победы сменилось злобным и абсолютным ужасом. Страмаццо, который уже сражался с драконом и обратил чудовище в бегство с помощью виноградной корзины, а значит, имел военный опыт, был возведён в должность командующего. Он отвечал за оборону прилегающих территорий, то есть всего, что находилось за пределами стен Далигара. Результатом назначения стала серия истерических выкриков и несчётное количество повторов истории доблестного изгнания дракона. Сначала дети рыли траншеи вокруг болота, потом забросили их и стали рыть ближе к винограднику, затем начали было возводить земляной вал, который в скором времени тоже был заброшен, чтобы вернуться к первоначальному плану: траншеям вокруг болота.

Роби на секунду остановилась. У неё больше не было сил. Плечи болели, и ладони превратились в сплошные мозоли. Очень хотелось есть. Роя траншеи, ничего не украдёшь. Она ужасно устала и совершенно обессилела.

Говорили, дракон был ранен. Или даже мёртв. Может, он больше никогда не вернётся. Наверное, всё потеряно. Видно, дракон, которого она регулярно видела во сне, был обыкновенным, не имеющим никакого смысла сном. Никто не придёт спасти ни её, ни кого-нибудь другого. Всё останется как есть.