– Что вы имеете в виду, План-Крепен? Это утренняя месса внушила вам столь глубокую мысль?

– Она лишь укрепила ее, но я все время думала об этом во время обратной дороги.

– И что же?

– Нужно воспользоваться отсутствием Гаспара Гринделя и навестить его парижскую квартиру. Риск ничтожен, потому что полиция Цюриха вежливо попросила его оставаться в ее распоряжении.

– Допустим, но это не значит, что в квартире никого нет! У директора швейцарского банка должны быть слуги. Особенно в этом квартале, где у самого мелкого клерка есть лакей или горничная, иначе он рискует потерять репутацию!

– Это я выясню завтра!

– Вы рассчитываете на Святого Духа? Ну, не дуйтесь! Я шучу! Полагаю, ваша разведка начала действовать?

– Да. Евгения Генон, кухарка княгини Дамиани…

– … которая была нам так полезна в той истории со смертью несчастного Вобрена! И она живет на авеню Мессины, как и наша птичка… только в доме номер 9, если мне не изменяет память, или напротив. Но улица достаточно широкая.

– Княгиня переехала. Теперь она живет в доме номер 12, и у нее стало намного просторнее.

Госпожа де Соммьер рассмеялась и продолжала:

– Признайтесь, очень удобная дама! Или вам просто везет. Допустим, вы сможете проникнуть в квартиру, но что вы надеетесь там найти?

– Честно говоря, не знаю. Хотя мой нос подсказывает, что там что-то кроется!

– Ваш… нос? – маркиза изумилась настолько, что не сумела больше ничего добавить.

С тех пор, как она познакомилась с Мари-Анжелин – а это было давным-давно, – этот атрибут, слишком длинный и острый, был таким же табу, как и нос Сирано де Бержерака. Вспомнить про нос План-Крепен означало обречь себя на долгие часы или даже на целый день плохого настроения. И вдруг его обладательница сама упоминает его в разговоре! И еще эта неожиданная нотка удовольствия… Если только…

Госпожа де Соммьер мыслями унеслась к тому последнему обеду в гостинице «Бор-о-Лак», когда Альдо представил им профессора Оскара Цендера. Он только что получил почетное место в семье, не оставив камня на камне от утверждений Гринделя – и Лизы! – по поводу тела Морица Кледермана. До чего же приятной была эта трапеза в великолепной ротонде, выходящей на сады! И профессор был очарователен. Благодаря его приятному голосу, умению мягко иронизировать, улыбке, великолепным манерам, культуре и полному отсутствию чванства – притом, что он мог однажды получить Нобелевскую премию! – возникало желание подружиться с ним.

– Я мог бы держать пари, что он вам понравится! – шепнул тогда Альдо на ухо тетушке. – Но у меня такое впечатление, что еще больше он нравится нашей План-Крепен…

Да, он не ошибся… И самым удивительным было то, что эта симпатия оказалась взаимной! В течение всего обеда Альдо, Адальбер и сама маркиза словно зачарованные следили за словесным поединком в изящном стиле, касавшемся истории, живописи импрессионистов, музыки, восточного искусства, путешествий, кухни, вин, садов, оперы и сотни других тем, которые, несмотря на все их разнообразие, никоим образом не касались ни Древнего Египта, ни знаменитых драгоценностей. Профессор и старая дева с видимым удовольствием открывали схожесть своих вкусов… Да так, что выходя из-за стола и предлагая руку тетушке Амели, Альдо пробормотал:

– Вы полагаете, это закончится свадьбой?

– Если слушать только мой эгоизм, то должна признаться, что я бы очень не хотела потерять мою План-Крепен. Но что касается ее, то она могла найти и худший вариант…

Адальбер тоже не мог прийти в себя от изумления. Тем более, что провожая гостя до его машины, он точно слышал, как Оскар признался Альдо:

– Вы знаете, что, если слегка изменить ее нос, она будет очаровательной? У нее золотистые глаза, прекрасный цвет лица, отличные зубы, умная улыбка и великолепные руки! Да… Честно говоря, можно было бы исправить нос, – добавил он мечтательно, – но не утратит ли она от этого часть своей индивидуальности? Это исключительная личность!

Когда Адальбер передал эти слова маркизе, План-Крепен была неподалеку. Поэтому, зная о ее невероятно остром слухе, старая дама ни минуты не сомневалась в том, что компаньонка все слышала. Иначе стала бы она улыбаться своему отражению в трюмо, на которое она ставила вазу с пионами?

Вернувшись к тому месту в разговоре, когда План-Крепен так неожиданно упомянула свой нос, госпожа де Соммьер спросила:

– Каким образом вы надеетесь проникнуть к господину Гринделю?

– Этого я пока не знаю, но надеюсь выяснить завтра или послезавтра. Я понимаю, что не следует слишком затягивать: полиция Цюриха может снять видимое наблюдение, чтобы посмотреть, куда отправится Гриндель.

– Может быть, разумнее было бы подождать возвращения Адальбера? Признаюсь, мне было спокойнее, если бы вы пустились в эту авантюру в его обществе. К сожалению, он поехал вместе с Альдо в Венецию, и никто не знает, когда он вернется.

– Мы отлично знаем, что он поклялся ни на шаг не отставать от нашего Морозини, пока это мутное дело не завершится… Мне следовало бы добавить: для всех нас… – вздохнула Мари-Анжелин и неожиданно добавила: – Только давайте не будем «тайно» звонить нашему дорогому Ланглуа и просить его приставить ко мне одного из его молодых полицейских, чтобы следить за моей безопасностью! Сначала комиссар запретит мне туда идти, потом приставит ко мне сторожевого пса, чтобы быть уверенным в том, что я буду сидеть тихо!

На этот раз госпожа де Соммьер рассердилась:

– Вы уверены, что вы в своем уме, План-Крепен? Вы не только принимаете меня за идиотку – и не отрицайте этого! – но теперь вы у нас еще и приказы отдаете! Если вам удалось понравиться будущему лауреату Нобелевской премии, это еще не значит, что вы теперь наделены наивысшей мудростью!

Резко поднявшись, возмущенная маркиза ушла в ванную комнату, потрясая тростью, и заперлась там. Возможно, именно для того, чтобы избежать соблазна сломать ее о спину дерзкой родственницы крестоносцев…

Если Мари-Анжелин и удивилась такому проявлению негодования своей кузины и покровительницы, саму тетушку Амели собственная несдержанность изумила еще больше. Хлопнув дверью, она уселась на край ванны. Какая нелепость! С чего вдруг она отреагировала в стиле бульварных пьесок? Разумеется, План-Крепен повела себя не совсем должным образом, отдав ей приказ… или что-то в этом роде, но повод был совершенно смехотворный! Так в чем же дело?

Возможно, причиной тому этот последний год, когда ее вселенная начала вращаться в обратную сторону. Сначала появился техасский миллиардер, жаждущий найти великолепную, но приносящую несчастье химеру Борджиа ради прекрасных глаз певицы столь же талантливой, сколь и ядовитой. Потом приехали Белмоны и особенно Полина, влюбленная в Альдо сильнее, чем когда-либо, и пробудившая в нем ответное пламя. Затем их ночь в Восточном экспрессе, за которой последовало похищение, сначала ее, потом его… И раз уж речь зашла о любви, то к этому придется добавить и безумную страсть Адальбера к уже упомянутой певице, которая довела его почти до самоубийства. И венец всему – драма в Круа-От, откуда Альдо сумел выбраться только для того, чтобы увидеть, как его жена бросилась в объятия кузена Гринделя, и получить пулю в голову…