Она стирала не для себя. Это была уже вторая партия белья, которое Кэндис брала у солдат из Форт-Блисс, чтобы свести концы с концами. Решившись взяться за стирку, Кэндис не представляла себе, как это тяжело. Никогда раньше ей не приходилось стирать.

Наконец она с облегчением выпрямилась, держась за поясницу, и тут увидела входившего во двор Джека. Он нес какой-то деревянный предмет, выкрашенный блестящей белой краской.

Джек осторожно открыл дверь спиной и исчез в доме.

— Что это? — спросила Кэндис.

Войдя следом, она замерла на пороге. Предмет, который Джек нес вверх ногами и теперь поставил в углу комнаты на четыре изящно вырезанные ножки, оказался колыбелью.

Великолепной, покрытой изысканной резьбой и раскрашенной вручную. Вдоль ножек, боковых стенок и изголовья тянулся орнамент из птиц, бабочек, цветов и виноградной лозы.

— Джек! Как красиво! Он улыбнулся.

Кэндис взволнованно поглаживала гладкое дерево.

— Где ты ее достал? — воскликнула она. — О, Джек, нам это не по карману!

— Тебе нравится?

— Очень!

За последние дни их отношения нисколько не изменились. Джек оставался сдержанным и отстраненным. Исключением были лишь те ночи, когда он поворачивался к Кэндис со страстью, граничившей с отчаянием. Его улыбка, как всегда, оказала на нее неотразимое впечатление. И не только потому, что преобразила его лицо, но и потому, что Кэндис любила Джека. Неосознанно потянувшись к нему, она коснулась ладонью его щеки. Улыбка исчезла с его лица. Кэндис чувствовала, как он борется с собой, ощущала его смятение — даже страх. Он отпрянул, и она уронила руку.

Их постель стояла теперь на четырех ножках, опираясь на сколоченную Джеком раму. Атласное платье Кэндис клюквенного цвета превратилось в покрывало. На столе лежала скатерть. Справа от очага Джек навесил полки и соорудил рабочий стол. Он выменял на что-то стул и собирался таким же образом добыть толстый индейский половик. Они обзавелись петухом и четырьмя наседками, и Кэндис с восторгом предвкушала появление в их меню жареных цыплят.

— Ну, я пойду. — Джек скользнул взглядом по ее раскрасневшемуся лицу. — У тебя усталый вид. Кстати, что это ты стираешь? Вся моя одежда из кожи.

— Спина немного ноет. — Кэндис отвела взгляд. Ей не хотелось ничего скрывать от Джека, но, зная его гордость, она сомневалась, что он одобрит ее решение. Кэндис взялась за стирку, уверенная, что Джек вернется позже.

— Может, приляжешь ненадолго? — спросил Джек.

— Хорошо, — улыбнулась Кэндис, радуясь, что он забыл о своем вопросе.

Ее образ еще долго стоял перед глазами Джека. Даже одетая как прачка, она была прекрасна. Сердце у него сжалось при виде Кэндис. Ему было невыносимо видеть ее в одежде из грубой ткани с убранными под платок волосами, с загрубевшими от работы руками. Кэндис — настоящая леди. Джек не сомневался в этом, как бы ни складывались обстоятельства. Такая жизнь не для нее. Она заслуживает состоятельного мужа, как, например, судья Рейнхарт, который мог бы нанять горничных, кухарок и прачек. Кэндис должна ходить в шелках и носить кружевное белье. Но что, к дьяволу, он может поделать?

Кэндис ждет его ребенка. Доктор подтвердил, что она на шестой неделе, положив конец всем сомнениям в его отцовстве. Джек был в восторге. Он не мог дождаться, когда родится малыш, и заботился о своей жене, делая все, что было в его силах.

После рождения ребенка все будет иначе. Джек уже решил, что они уедут в Калифорнию. Но пока он должен накопить сумму, достаточную для переезда и покупки скота. Разумеется, первые годы не будут легкими. Но когда-нибудь он построит ей красивый дом с белыми колоннами, верандой по всему периметру и садом, полным роз. Его дети, когда подрастут, пойдут в школу и получат образование, которого у него никогда не было. У Кэндис будет все, что она пожелает.

Но мечты о будущем не облегчали мучительного чувства вины за настоящее.

Потому что в глубине души Джек сознавал, что им движет не только забота о ребенке. Его побуждения не были столь уж чисты. Как ни противился Джек чарам Кэндис, он знал, что проиграл сражение. Не было такой силы, которая заставила бы его отказаться от нее.

Увидев спустя десять дней проповедника, Джек не мог поверить в свою удачу.

Это был тот случай, на который он рассчитывал. Как и в большинстве заштатных городков, в Эль-Пасо не было священника, и горожанам приходилось ждать заезжего проповедника, чтобы тот совершал церковные службы и обряды. Некоторые пары вступали в брак, пренебрегая формальностями, и исправляли положение задним числом, когда в городе появлялся священник.

Джек не забыл слова Кэндис, что она не первая незамужняя мать. Это был недвусмысленный намек на то, что Кэндис может оставить его в любой момент. Джек решил связать ее с собой христианским браком в тот самый момент, когда узнал о ребенке, хотя и не упомянул об этом, опасаясь, что Кэндис заартачится. Но теперь он заставит ее произнести обеты, пусть даже под дулом пистолета. Церемония состоится во что бы то ни стало.

То, что проповедник несколько дней не брился — и, судя по его виду, не мылся, — не имело ровно никакого значения. Как и то, что он стоял возле салуна, покачиваясь на нетвердых ногах. С лихорадочно бьющимся сердцем Джек быстро подошел к нему и окликнул. Тот даже не повернул головы, пока Джек не окликнул его снова, схватив за рукав. 166 Проповедник вздрогнул от неожиданности.

— Прошу прощения, падре, — сказал Джек, чувствуя исходящий от него запах виски. — Я ждал, пока священник приедет в город.

Проповедник кивнул.

— Ч-чем могу быть п-полезен, сын мой? — пробормотал он заплетающимся языком.

— Я хочу жениться. Мы живем в грехе. Проповедник прислонился к дверному косяку.

— П-похвально. У тебя есть пять долларов, сын мой?

— Да. Вы не могли бы провести церемонию прямо сейчас, падре?

— К-конечно. — Проповедник улыбнулся.

Джек взял его под руку и повел к своему дому. Кэндис стирала во дворе — он уже во второй раз заставал ее за этим занятием. Она раскраснелась и выглядела такой усталой, что у Джека сжалось сердце. Что, к дьяволу, она стирает? У него только один комплект одежды, не считая кожаных штанов и рубахи.

— Кэндис!

Она обернулась. При виде подвыпившего проповедника ее улыбка сменилась замешательством.

— Джек? — Взгляд Кэндис выражал беспокойство.

Он забыл о стирке, ощутив болезненный удар, когда правда открылась ему. Она не хочет выходить за него замуж.

— Падре, — сказал Джек, — войдите в дом и пропустите стаканчик. Мы сейчас подойдем.

Проповедник кивнул.

— Благодарю, сын мой, благодарю, — ухмыльнулся он и нетвердой походкой двинулся к дому.