Часть наследства, которая досталась Сигиберту, выглядела впечатляюще. В области бывшей столицы Хариберта он получил город Mo, крепости Шатодён и Вандом, а также многочисленные земли фиска в области Шартра и Этампа. Несколько западней муж Брунгильды наложил руку на епископство Авранш. Но больше всего городов король Австразии отхватил в Аквитании, унаследовав Тур, Пуатье, Альби, Эр-сюр-Адур, Кузеран в Пиренеях и Лабур, город, где, вероятно, находилась резиденция епископа провинции Дакс. Тур сам по себе был лакомым куском, ведь там находились реликвии святого Мартина, первого из святых покровителей франкской монархии. В Туре же произошел примечательный эпизод из деяний Хлодвига: в этом городе, только что отбитом у вестготов, великий предок совершил триумф на римский манер, после того как получил грамоту о присвоении титула консула, присланную императором Византии.

Хильперик, в свою очередь, воспользовался смертью Хариберта, чтобы наконец стать похожим на настоящего короля, чего ему ранее не позволяли ничтожные владения, предоставленные в 561 г. Так, к западу от прежних доменов он получил всю церковную Руанскую провинцию, за исключением епископств Сеза и Авранша. В Турской провинции под его контроль перешли Ле-Ман, Анжер и Ренн. Не исключено, что в его долю входила и Бретань; однако, даже если это было так, выгода от этого была невелика, потому что франки никогда полностью не контролировали эту область. Несомненно важней с точки зрения как престижа, так и богатства были щедро выделенные ему аквитанские города: отныне владения Хильперика к югу от Луары, включавшие Бордо, Лимож, Каор и два мелких епископства — Беарнское и Бигоррское, могли соперничать с владениями обоих его единокровных братьев.[47]

Для Гунтрамна расчленение Парижского королевства было, похоже, не столь выгодным. Он, конечно, получил, как и остальные, богатый набор аквитанских городов, а именно Сент, Перигё, Ажен, Ош, Олорон[48] и, вероятно, Комменж. Но в бывшей столичной области Гунтрамн приобрел только Шартрский диоцез[49], к тому же без крепости Шатодён. А в западной части Regnum Francorum под его контроль перешел только город Се[50]. Можно предположить, что Гунтрамн прибрал к рукам также некоторые земли фиска или крепости, но с точки зрения богатства и престижа его выигрыш, похоже, был невелик по сравнению с выигрышем братьев. Возможно, скудость этой доли наследства компенсировала богатая казна Хариберта, которую королю Бургундии привезла наивная Теодогильда.

Не считая частностей, связанных с распределением новых территорий, раздел 568 г. привел прежде всего к новой поляризации Regnum Francorum, потому что на смену четырем королевствам, появившимся после смерти Хлодвига, пришло три. Австразия и Бургундия как таковые уже существовали и раньше, и получение наследства Хариберта повлекло за собой только ректификацию их границ. Зато раздел 568 г. ознаменовал появление западного франкского королевства, центр тяжести которого находился между Уазой и Луарой. Эта новая территориальная единица пока не имела названия, но к середине VII в. для нее будет признано название «Нейстрия». Поскольку это слово просуществует до X в., ради удобства мы будем пользоваться им и здесь.

Первые столкновения

У Меровингов не было случая, чтобы раздел наследства удовлетворял всех участников. Не стал исключением из правила и раздел 568 г. Едва трое братьев взяли под контроль унаследованные города, как они начали грызню с целью получить большую долю наследства Хариберта.

Сигиберт, как нередко случалось, предпочел идеологическое оружие. Вспомним, что в 570 г. он назовет сына Хильдебертом. Это имя было не просто престижным, а выражало почти что территориальную претензию: Хильдеберт I когда-то был королем Парижа, а с 568 г. этот город остался без настоящего хозяина. Может быть, в Австразии также знали, что политическая программа Хариберта была точной копией программы Хильдеберта I. Кроме того, Сигиберт и Брунгильда несомненно также рассчитывали, что парижанам будет проще принять в качестве короля нового Хильдеберта.

Хильперик со своей стороны, оспаривая раздел, отдал предпочтение более решительным мерам. Вскоре после смерти Хариберта он послал армию под командованием своего сына Хлодвига, чтобы занять Тур и Пуатье, причитавшиеся Сигиберту. Возможно, Хильперик получил поддержку в этих городах со стороны местных аристократов[51], а также клириков. Действительно, в тот период Маровей, епископ Пуатье, отказался организовать официальный прием реликвии Святого Креста, присланной Юстином II Радегунде. Этот недружественный акт мог быть проявлением местных антагонизмов, но не исключено, что это был ход, рассчитанный на подрыв политики Сигиберта, ведь Святой Крест символизировал дипломатические успехи Австразии.

Силой либо хитростью нейстрийцы быстро захватили Тур и Пуатье. Сигиберт лично не отреагировал на вторжение в два этих аквитанских города, не очень понятно, почему. То ли силы австразийцев были скованы на восточных границах, где мир с аварами мог оказаться не столь надежным, как утверждает Григорий Турский?То ли Сигиберт опасался бросать в бой войска, недавно потерпевшие обидный разгром под Арлем?Достоверно известно лишь, что король Австразии предпочел обратиться к своему брату Гунтрамну с просьбой выступить против Хильперика. Причины этого демарша тоже понятны не совсем. Следует ли делать из него вывод о глубинной, несмотря на временные трения, общности интересов обоих сыновей Ингунды, противостоящих единокровному брату? Или это было просто временное соглашение ради восстановления равновесия? Неизвестно. Но Гунтрамн согласился предоставить помощь и послал армию, чтобы вернуть Тур и Пуатье их законному владельцу. Поход завершился полным успехом, и принц Хлодвиг, побежденный, был вынужден отступить в Бордо.

В отвоеванном Пуатье Сигиберт установил свою власть. Но епископ Маровей по-прежнему отказывался торжественно принимать Святой Крест, и король попросил Евфрония, епископа Турского, поместить реликвию в монастырь Радегунды. Венанций Фортунат, отныне живший в Пуатье, присутствовал при этой сцене, и его литературная деятельность — свидетельство вызванного возбуждения. Ведь италиец сочинил три стиха в честь Евфрония, тогда как епископу Маровею, оставшемуся под политическим подозрением у австразийского двора, он не посвятил ни строки.

К несчастью для Сигиберта, вернейший епископ Турский вскоре, в августе 573 г., умер. Взамен этого важного союзника Сигиберт назначил на опустевшую кафедру ранее безвестного диакона по имени Григорий. Избрание его епископом обладало всеми чертами назначения человека со стороны. Ведь, хоть он и утверждал, что он урожденный турец, наследник мужей, занимавших кафедру святого Мартина в течение двух веков, Григорий — пусть он нам и известен как Григорий Турский — на самом деле был овернцем[52]. Назначение подобного чужака не могло вызвать сочувствия в городе, но было выгодным для короля Австразии по двум причинам. С одной стороны, Сигиберт пока не знал, насколько можно доверять жителям луарских городов; зато он уже имел возможность оценить верность видных овернских семейств. С другой стороны, было понятно, что местные нотабли, из которых состоял клир Турского собора, никогда не простят Григорию, что ему удалось оттеснить их. Новому прелату предстояло жить во вражеском окружении, без надежды создать настоящую группировку союзников и друзей из представителей региональных элит. Если епископ Турский хотел сохранить свое место, ему следовало сохранять безупречную верность государю, которому он был обязан всем. И для Сигиберта эта ситуация была во всех отношениях выигрышной.