— Доверяете поляку? — полуутвердительно спросил гауптман, кивнув на дверь.

— Доверяю? — изумился Ругге. — Нет, я хочу быть единственным хозяином картотеки и живого ключа к ней, поэтому его надо сохранить за нашим ведомством, не отдавая в руки политической разведке. Вот и все…

* * *

Ермаков воткнул еще одну — последнюю — булавку с темным флажком и отступил на шаг от карты, чтобы лучше видеть то, что получилось: почти вся линия границы через неравные промежутки была утыкана булавками с темными флажками, обозначавшими опорные пункты абвера. В некоторых местах флажки сбегались кучкой, в других растягивались жиденькой цепочкой, чтобы снова сбежаться в осиный рой против минского направления или нацеливаясь на Прибалтику.

«Старательно работают, — подумал Алексей Емельянович и задернул шторки на карте. — Торопятся».

Темные флажки навеяли чувство близкой непоправимой беды: страшной, огромной и неотвратимой. Да что флажки, только ли в них дело? Сами по себе они еще ничто — разве раньше не работала против нас вражеская разведка? Но за флажками на карту были нанесены условные значки, обозначавшие места дислокации свежих немецких частей, расквартированных в Польше.

Ведя войну на Западе, возможный противник постоянно увеличивал военный потенциал на Востоке, у границ СССР. Уже отчетливо начали вырисовываться ударные группировки, ближе к вероятному театру военных действий строились аэродромы истребительной и бомбардировочной авиации, подтягивались склады горюче-смазочных материалов, боепитания, интендантские магазины. Горько было видеть все это и не иметь возможности помешать, остановить жестокую и тупую машину уничтожения.

Сумеем ли удержать железную лавину, не позволить ей прорваться захлестывающим кровью потоком в глубь страны?

Как надо сейчас иметь все сведения о противнике и точно знать, на кого и каким образом он рассчитывает опереться здесь еще до начала открытых военных действий. Поэтому и работают вдалеке от Родины Волков-«Хопров», «Гунн» и их новый боевой товарищ — Викентий Марчевский, он же «Гром». Хотя он на своей земле, оккупированной врагом, наверное, ему от этого во сто крат тяжелее.

Нет, промедление губительно — пора завершать первый этап операции. Волков должен добыть сведения о картотеке, попавшей в руки немцев, и вернуться, а «Гром»-Марчевский останется там, рядом с Ругге. Судя по поступающим сведениям, тот пока верит поляку, надеется и в дальнейшем на его помощь. Это хорошо, пусть надеется, пусть верит. Стоит помочь всячески упрочить эту веру, сделать «Грома» незаменимым помощником Ругге, его главным советчиком по всем вопросам работы на Востоке.

Теперь ясно, что СД затеяло крупную провокацию, подготовив дезинформацию для чужих разведок, имея дальний прицел еще большего осложнения международной обстановки. Не стоит их разочаровывать, пусть думают, что им все удалось. А мы, получив сведения, содержащиеся в картотеке, перекроем путь немецкой агентуре в наши тылы.

Генерал подошел к столу, сложил бумаги в папку. Присел на жесткий стул у стены — через полчаса он будет докладывать о положении дел в приграничных районах, и, как всегда перед посещением совещаний, проходивших в Кремле, надо собраться с мыслями…

* * *

Подойдя в сопровождении двух охранников к своей комнате, Марчевский увидел у дверей стул — Ругге не терял даром времени. Один из охранников сел на стул, второй распахнул дверь, заглянул в комнату и сделал разрешающий жест:

— Отдыхайте!

Пан Викентий вошел, хотел по привычке запереть за собой дверь, но ключа не обнаружил. Невесело усмехнувшись, он присел к столу, некоторое время курил, задумчиво наблюдая, как тянется от сигареты тонкий шнурок сине-серого дыма. Потом переоделся в пижаму и взял с полки томик Гёте на немецком. Он любил в часы вынужденного досуга насладиться мыслями великого старца.

Из книги неожиданно выпал узкий листок бумаги с напечатанными на машинке столбцами пятизначных цифр.

Быстро оглянувшись на дверь, Марчевский сел к столу и внимательно осмотрел выписку: кроме цифр шифра — ничего.

Покусывая от нетерпения и торопливости губы, он принялся за расшифровку, пользуясь как ключом все тем же томиком Гёте. Наконец записка была прочитана. Бывший полковник сжег ее, тщательно растер пепел в пальцах, вымыл руки и лег на кровать.

Что же, о нем не забыли — товарищ, присланный новыми друзьями, рядом, он действует, постоянно помня о безопасности его, Марчевского. Как же отрадно сознавать, что ты не один среди этой бешеной своры. И что недавно он работал против новых друзей.

В шифровке был приказ: «Временно прекратить все контакты, ждать возобновления связи по запасному варианту». «Сохраняют меня на будущее, — понял пан Викентий. — Видимо, они хорошо осведомлены о том, что творится сейчас в этом серпентарии и предпринимают необходимые меры безопасности. Значит, человек, который связан со мной, возьмет всю тяжесть ноши на себя. Чем я могу ему помочь? Ведь он не стоит так близко к Ругге. Надо поразмыслить, для того и дана человеку голова с мозгами. А будущее… Каким-то оно еще окажется для нас?..»

* * *

В казино «Турмклаузе» Выхин пришел довольно поздно. Старый мэтр, умело стерев с лица недовольную гримасу — скоро закрывать, а тут шляются всякие выпивохи, — проводил его к столику.

В ожидании, пока у него примут заказ, Вадим осмотрелся.

Все тот же плакат с немецкой кинозвездой у лестницы на второй этаж, размалеванные девицы, присевшие за столик к одинокому посетителю, с кухни слышны громкие голоса и звон посуды. Скоро полицейский час; ушли завсегдатаи, официантка у буфетной стойки, беззвучно шевеля пухлыми губами, подсчитывает чаевые, в углу стоит ведро, а рядом швабра — собрались мыть полы.

— Что пан желает? — Выхин поднял глаза: официантка стояла перед ним с нетерпеливо-скучающим видом. Вадим решился.

— Чашку ликера «Кюрасао».

— Чашку? — удивленно подняла тонко подбритые брови девушка.

— Ну да, чашку. А что?

Та в ответ только передернула плечами и ушла. Через несколько минут перед Выхиным стояла кофейная чашка с ликером.

— Или пан желает большую чашку? — ядовито осведомилась официантка.

— Нет, спасибо.

«Все правильно, — подумал он, — скорее всего, тогда была просто очередная абверовская проверка, которую я, надо признаться, видимо, не прошел. Умолчал о встреченном в развалинах человеке, его пароле. Но как было сказать, а вдруг все правда? Тогда этого никто не мог предугадать. А собственный опыт? — возразил он сам себе. — Может быть, все же подойдет кто-нибудь?»

Но никто не подошел. В одиночестве допив ликер и выкурив пару сигарет, Выхин расплатился и направился к выходу.

— Прошу у пана прощенья, парадное уже заперли, — с легким поклоном остановил его старый мэтр. — Пан может выйти через черный ход. Это здесь, — он указал на маленький полутемный коридор, кончавшийся низкой дверью.