За это время пыл девчонок заметно угас, и Колеся, подхватив из-под ног свою шапку, неожиданно совершил мощный таран и вырвался из окружения. Он побежал к Каляевской, а поскольку домой ему было совсем в другую сторону, его никто здесь не ждал. Двоечники предложили кинуться в погоню, но Фурман опять вылез, сказав, что уже хватит, он свое получил, как и было задумано, а гонять его – это уже лишнее. На этот раз с ним согласились, и Колесе вслед понеслись только снежки и улюлюканье. Кто-то, вспомнив про Колесин мешок, крикнул: «Эй, козел, вещички свои забыл! На, возьми!..» – и по мешку поддали ногой. Колеся обернулся и, видя, что его не преследуют, с яростью ответил: «Да пошли вы все к черту, скоты! Сволочи!!!» Мальчишки затопали, имитируя погоню, и Колеся, дрогнув, опять побежал, «Куда же ты, псих? Тебе ведь в другую сторону!.. Вещички потерял, мудила!..» – заухали ему вдогонку, но он, перейдя на быстрый шаг, вскоре свернул на Каляевскую.

Все стали неторопливо расходиться, но, кажется, особого подъема никто не испытывал. Пошел медленный густой снег. Фурман подобрал Колесин мешок и, с легкой усмешкой отряхивая его, сказал, что надо бы его как-то отдать, а то потеряется. Ребята поморщились: «Да ладно, фиг с ним! Он, небось, за углом прячется, ждет, пока все уйдут, – потом придет и возьмет…» – «Не, если он там, я лучше сейчас быстренько сбегаю и отдам ему. Подождете меня?» – попросил Фурман своих всегдашних попутчиков. Его стали отговаривать: мол, это же не твой мешок, пусть валяется – кому надо, сам возьмет, а если даже и потеряется, тебе-то какое дело? «Не, надо отдать, – примирительно улыбаясь, но с твердеющим убеждением сказал Фурман. – Там кеды – он же их не на свои деньги покупал, а на родительские. Мы его наказали за дело, все по-честному, а родители-то его здесь при чем?»

Ребята по-прежнему морщились и отводили глаза, что Фурмана только возбуждало. Колесину маму он знал, они и жили-то совсем рядом, в большом доме посреди Оружейного и Садово-Каретной, ну и вообще Фурман не мог вот так все оставить. С уже нехорошей горячей рассудительностью он стал объяснять, что поскольку он является старостой класса и они, между прочим, сами же его и выбрали, у него есть определенный долг перед всеми, который он – в меру своего понимания, конечно, – пытается исполнять. Когда его переизберут – ему же будет легче! Но пока он должен думать не только о себе, но и о других. Он вместе со всеми участвовал в вынесении Колесе справедливого приговора, а потом следил, чтобы наказание было честным, – и даже вынужден был некоторых из них удерживать, хотя это, возможно, кому-то и не понравилось… Но теперь, когда все то, что было решено единогласно всем классом, выполнено, нужно восстановить нормальные отношения. В том числе и с Колесей, которого они, конечно, наказали за дело, но который является таким же человеком, как и они. До сих пор все было по справедливости – зачем же напоследок все портить и делать еще какие-то глупые пакости?.. После этого на Фурмана просто махнули рукой: ладно-ладно, можешь бегать за своим Колесей, если тебе это нравится, но мы уж тебя ждать не будем. «Нравится мне это так же, как и вам, но все-таки, по-моему, лучше не мараться», – занудно уточнил Фурман, но его уже никто не слушал.

Остатки компании с криками побрели в сторону Косого переулка, чтобы там распрощаться, как обычно, а Фурман показным неторопливым шагом направился к Каляевской. Потряхивая мешком и незаметно поглядывая назад, он озабоченно прикидывал, куда и как далеко мог уйти за это время Колеся.

Едва скрывшись из поля зрения одноклассников, Фурман припустил на большой скорости. Вероятнее всего было, что Колеся просто пошел к себе домой кружным путем через Оружейный – туда Фурман и побежал. Однако впереди, за снежной завесой и тяжело передвигающимися фигурами прохожих цель пока не просматривалась. На другую сторону Каляевской Колеся вряд ли стал бы переходить – тут и светофора не было, и вообще, это уже было бы слишком похоже на стремление к самоубийству – уйти неизвестно куда. Но на всякий случай Фурман, щуря глаза от остро налетающих снежинок, на бегу пытался контролировать фигурки и на той стороне улицы.

Им овладело приятное возбуждение погони: как какой-нибудь разведчик, он торопился по важному и почти секретному делу – с воздушной легкостью обходя случайных попутчиков и без тормозов проскакивая опасные для других скользкие места. Собственная беспричинная радость даже немного смущала Фурмана, и он повторял себе, что просто исполняет нормальный долг старосты класса: проследить, чтобы чей-то мешок не пропал, путь даже это никому и не важно, кроме него. Поэтому он вполне может позволить себе на ходу немножко расслабиться и вообразить себя скоростным пограничным катером, догоняющим нарушителя в условиях плохой видимости, или истребителем-перехватчиком, несущимся над самой землей…

Наконец, уже недалеко от угла, Колеся был настигнут, и Фурман, задерживая дыхание и чувствуя теплую жалость к его спине с нестертыми снежными следами побоев, произнес:

– Эу, Леха, постой! Мешок свой возьми…

Колеся, даже не оглянувшись посмотреть, кто это, передернул плечами и ускорил шаг. Обида его была, конечно, понятна, но чего уж так-то…

– Ну ладно тебе, подожди! Я тебя еле нагнал, ты так несешься… Вон, даже задохнулся, говорить не могу… Да ты можешь со мной не разговаривать – мешок только возьми. Слышь, кончай дурью маяться!..

Колеся продолжал демонстративно игнорировать попытки Фурмана пристроиться рядом на узкой протоптанной в снегу тропинке и отдергивал руку, в которую тот хотел затолкнуть злополучный мешок. Фурмана вся эта возня и сердила, и смешила одновременно.

– Слушай, ну что я, нанялся, что ли, за тобой по всей Москве таскаться с твоим мешком… Чего ты упираешься-то, я не пойму? Нет чтоб спасибо мне сказать. Что мне с ним делать-то теперь, выкинуть?

– Делай что хочешь… – злобно буркнул Колеся.

– Правда? Ты разрешаешь? Да только ведь тебе же, по-моему, будет хуже, если ты без него домой припрешься. Ты же родителям-то, наверное, не станешь рассказывать, что с тобой сегодня было? Тебя спросят, где мешок, – и что ты ответишь?.. А, я догадался: ты скажешь, что это Фурман его у тебя спер! Или что ты его просто выкинул на помойку: старые кеды тебе уже надоели, так что давайте, бегом в магазин, покупайте новые!.. Ну а может, все-таки лучше будет правду сказать? Что Фурман, как дурак, за тобой бегал два часа и упрашивал его взять, а ты гордо отказался?

Колеся, сощурив глаза и выдвинув нижнюю челюсть, презрительно отвернулся. Фурману стало ясно, что придется как-то напрячься – мешок-то так и остается у него в руках, а Колеся продолжает упрямо уходить!.. Решившись, Фурман несколькими большими прыжками сбоку по сугробам обогнал Колесю и загородил ему дорогу:

– Стой! Ну-ка, подожди, я говорю!.. Послушай меня. Я понимаю: тебе сейчас кажется, что весь свет против тебя, ты всех нас ненавидишь, считаешь и меня тоже своим врагом, и тебе хочется меня убить – это понятно. Ну, а родители-то твои чем перед тобой провинились? Их-то ты за что хочешь наказать?!

Колеся слегка опешил от фурмановского напора и такого неожиданного поворота темы, он вроде бы даже не понял, о чем идет речь и растерянно потряс головой. Фурману пришлось объяснить: