– Почему вас уволили?

– Внес радикальное предложение: платить работникам по справедливости и дать им право голоса в управлении, а они бы взамен не отказывались наотрез от сверхурочных. Но руководство решило, что я слишком левый, и меня попросили на выход.

– Вы – левый?!

Эти левые – довольно скучные типы. Заставляют всех ходить строем, и машины у них ужасные. «Трабанты», «Лады»… Если вообще какие-нибудь есть. Но у Джека-то, слава богу, «БМВ»?

– В дни моей простодушной юности, – заметил он, сильно и точно стукнув по трубе гаечным ключом, – меня можно было бы назвать социалистом.

– Но не сейчас? – встревожилась Лиза.

– Нет, – мрачно хохотнул он. – Не беспокойтесь так. Я забросил все это, когда понял, что по большей части рабочим вполне достаточно играть в лотерею и покупать акции приватизированных государственных предприятий, а о своем экономическом благосостоянии они позаботятся сами.

– Верно, верно. Честно работать – и все будет хорошо, – поддакнула Лиза. Ведь и сама она, если на то пошло, жила именно так. Происхождение у нее самое что ни на есть рабочее – ну, было бы рабочим, если б папа действительно работал, – и ничего плохого с ней от этого не случилось.

Джек обернулся и улыбнулся ей.

– А теперь, если можно, вкратце послужной список, – попросила Лиза.

Джек опять занялся бойлером и без особой охоты скучным голосом начал:

– Закончил колледж с дипломом магистра по средствам связи, затем, как всякий нормальный ирландец, махнул за границу – два года в Нью-Йоркской телекомпании, четыре в Сан-Франциско, на кабельном телевидении, вернулся в Ирландию как раз к началу экономического подъема, работал в издательском доме, уволился. А два года назад Келвин Картер предложил мне работать здесь.

– И как же вы раскручивались? – спросила Лиза, наслаждаясь видом туго обтягивающей мускулистую спину рубашки Джека. – Ну, например, – озорно улыбнулась она, – вы играете в гольф?

– В первый и последний раз прихожу чинить ваш бойлер, – проворчал он.

– Да нет, я почему-то и не думала, что вы любите гольф, – хихикнула Лиза. – Так что же вы делаете?

– Лиза, не надо задавать мне глупые вопросы. – Джек серьезно посмотрел на нее через плечо. – Вы же сами видите: я чиню ваш бойлер. – Джек помолчал, методично и сосредоточенно работая отверткой, и добавил: – А еще общаюсь со своей подружкой. Хожу под парусом.

– На яхте? – оживленно подхватила Лиза, будто не услышав упоминания о Мэй.

– Да нет, не совсем. Точнее, совсем нет. У меня одноместная посудина, чуть больше доски для серфинга. Нет, погодите. Еще по ночам играю в «Сим-сити», это считается?

– Это что, компьютерная игра? Конечно, считается. А еще?

– Не знаю… Мы ходим в пабы или в рестораны и часто говорим, не сходить ли в кино, но – вот уж не понимаю, почему – так ни разу и не пошли.

Это «мы» Лизе не понравилось. Скорее всего, оно относится к Джеку и Мэй, а чем они занимаются вместо кино, неизвестно, хотя догадаться нетрудно.

– Еще иногда встречаюсь с приятелями по колледжу, телевизор смотрю, но вообще-то в основном я работаю!

– Ага, понятно, – кивнула Лиза, но все же решила кое-что уточнить: – То есть вам нравится больше всего работать на телестудии?

– Да… – тут Джек напрягся: он вспомнил, с кем говорит. – Ну, в журнале мне тоже нравится. Не поверите, сколько всего приходится делать на «Канале 9»…

– И вы легко обошлись бы без журнала и всех этих хлопот? – не отставала Лиза.

Джек тактично промолчал.

– А на «Канале 9», надо вам сказать, сейчас действительно стало приятно работать. После двух лет непрерывной борьбы персоналу наконец нормально платят, спонсоры довольны, и зрители получили интересные программы. И мы нашли инвесторов, чтобы запустить еще несколько.

– Классно, – вяло откликнулась Лиза. О «Канале 9» она и так уже слышала предостаточно. – А что вы еще делаете?

– Ну-у… – задумался Джек. – Почти каждые выходные я навещаю родителей. Так, забегаю на часок. Они уже немолоды, но тем дороже проведенное с ними время. Понимаете, о чем я говорю?

Лиза поспешно сменила тему:

– А вы бываете на открытиях новых ресторанов? Или на премьерах?

– Да нет, – честно признался Джек. – Терпеть этого не могу. Видать, склонности к тусовкам во мне с рождения не заложено, и, по-моему, лучше бы вам не касаться этой темы.

– Почему? – удивилась Лиза.

– Да бросьте, я же малоприятный и злобный субъект.

– Со мной вы еще себя так не проявили, – возразила Лиза.

– Я не нарочно, – с легкой грустью ответил он, – просто… ну… так получается, и потом мне всегда бывает стыдно.

– То есть лаете вы страшнее, чем кусаете? Джек резко обернулся, отложил гаечный ключ.

– Готово! – И добавил: – Не всегда. Иногда я и кусаюсь очень больно.

И не успела Лиза поймать его на этом двусмысленном заявлении, как он принялся складывать в свой ящик отвертки и ключи.

– Тут таймер с заводом на сутки, устанавливать легче легкого, теперь горячая вода будет у вас в любое время. До завтра, и извините за неожиданное вторжение.

– Спасибо вам, Джек, но, может быть, вы… – Лиза не успела договорить.

Он уже ушел, дом сразу опустел, и Лиза осталась одна со своими мыслями.

Оливер любил хорошо одеваться, ходить на вечеринки, в клубы, разбирался в музыке и живописи, умел завязывать нужные знакомства. Джек – дурно одетый тайный социалист, ходит под парусом, а светской жизни не ведет вовсе. Но при этом он высокий, сильный, опасный, от него приятно пахнет, и вообще, не все же сразу.

«Эшлин, ты замечательная! Эшлин, ты замечательная!» Прощальные слова Дилана звенели в ее голове всю дорогу из «Шелбурна» до дома.

Когда наконец она подошла к дому, у дверей сидел Бу.

– Ты где был? – спросила Эшлин. – Я тебя дня три не видела.

Бу возвел взор к небу.

– Женщины, женщины! – беззлобно проворчал он. – Вечно пытаются охомутать.

Его глаза ярко блестели на небритом лице.

– Решил сменить обстановку, – театрально взмахнул он красной, шершавой рукой. – Чудесный порог магазинчика на Генри-стрит так и манил меня, и я на пару-тройку вечеров разместил свою шляпу там.

– Значит, гуляешь налево, – подытожила Эшлин. – Настоящий мужчина!

– Это ничего не значит, – серьезно возразил Бу. – Душой я здесь.

Тут она вспомнила, что в сумке лежит сигнальный экземпляр Патрисии Корнуэлл. В редакции никто на него не польстился, и Эшлин прихватила книжку для Джой.