— Нам нужно поговорить, карамель. Наедине, — я бы и хотела взбрыкнуть и закрыть перед его носом дверь, но нотки беспокойства в любимом голосе мне этого не позволили.

— Кара, мне остаться? — поинтересовалась Васька, продолжая сверлить Ратко пристальным взглядом.

— Не нужно, милая. Я сама смогу за себя постоять, — сестра медленно выдохнула, чмокнула меня в щеку и направилась к выходу.

— Явился не запылился! Обидишь Кару, я тебя найду и закопаю! — прорычала она, прежде чем закрыть за собой дверь.

— А вы с сестрой чем-то похожи, — хмыкнул медведь и направился в мою сторону.

Пришлось вытянуть руку, в попытке его остановить, но чуть не свалилась на пол, почувствовав ладонью тонкую ткань футболки, что отделала от его твердой, горячей груди. Не подхвати меня Ратмир за талию, стыда бы перед ним не обралась.

— Ты пришел говорить о моей сестре? Или у тебя что — то важное на уме? — скрыть дрожь в голосе не удалось, но я послала куда подальше сидящую внутри неуверенную девчонку, решив так легко не сдаваться.

— Я вернулся к тебе, карамель. Как и обещал, — прошептал он чуть слышно, прижав меня к себе.

— И где же тебя целую неделю носило? Ни звонка, ни сообщения. Или ты все это время в размышлениях провел, нужна я тебе или нет.

— Все это время мы с моими парнями выслеживали Черный ковен, чтобы ты, со своей семьей могла вернуться домой, не опасаясь их мести. Нам удалось разворошить их гнездо и поймать самых главных представителей, правда не всех, но дело еще не закрыто. Я не мог позвонить, условия были не те. Думал Матвей передаст, но вернувшись узнал, что Трибунал посадил его в камеру за очередную драку. Прости меня, малышка. Если тебя это утешит, мне было в тысячу раз хреновее. Парные узы сжимались на горле, как удавка, и только сила воли и знание, что скоро увижу тебя, не давали сдохнуть от тоски.

— Парные узы? — я слушала его затаив дыхание и чувствуя, как яростно стучит мое собственное сердце.

— Когда-то ты спросила меня, бывает ли так, что верберы обращаются спонтанно, не контролируя себя. Тогда я промолчал, считая это неважным, а сейчас хочу ответить. Бывает, один раз в жизни, когда они обретают свою истинную пару и соединяются с ней на физическом уровне. Ты моя истинная пара, карамель. Та, что завладела моим сердцем и душой. Без которой я не хочу жить. И которую хочу видеть своей женой и матерью моих детей. Прости меня, девочка моя.

Слезы градом стекали по моим щекам, разбиваясь об пол, а я даже руку поднять не могла, чтобы вытереть глаза. Все мечты, все надежды, запертые глубоко в сердце, после его слов вырвались на волю, затопив меня по самую макушку.

— Прошу, поцелуй меня. Мне так этого не хватало… — даже закончить не успела, как Ратмир схватил меня за бедра, приподнял в воздух и, посадив на трюмо, вклинился между расставленных ног.

Открыв от изумления рот, я почувствовала прикосновение его горячих губ, сначала нежное, изучающее, а потом в секунду переросшее в огненный вихрь. Деля с ним на двоих один глоток воздуха, я ощущала, как его вкус стекает в мое горло, а язык исследует мой влажный рот, покоряя и заставляя забыть обо всем.

— Ты не ответила, карамель, — задыхаясь, оторвался от меня Ратко, — ты меня прощаешь?

— Конечно, — обхватив его руками за шею, я начала перебирать пальцами его отросшие волосы, — а больше спросить ничего не хочешь? К примеру, согласна ли я стать твоей единственной на все времена?

— Ты уже моя, и если даже надумаешь сбежать, я найду тебя, верну домой, прикую к кровати, и хорошенько отшлепаю за своеволие, а потом заставлю в экстазе выкрикивать мое имя, — за эту хищную усмешку, что скривила его красиво очерченные губы, я была готова вытерпеть все на свете, но не подразнить вербера было выше моих сил.

— А я не говорила, что терпеть не могу властных мужчин?

— Тогда тебе очень не повезло, детка.

Два месяца спустя

— А теперь, можете поцеловать невесту, — произнес оракул, и стоящая позади толпа начала дружно улюлюкать, подбадривая молодоженов.

Промокнув салфеткой выступившие на глаза слезы счастья, я наблюдала, как мой всегда серьезный отец, с улыбкой до ушей прижимает к себе такую же радостную Викторию, которая минуту назад официально стала нашей с Васькой мачехой, чему все мы были очень рады.

Папе пришлось сложнее всего после ухода матери, ведь несмотря ни на что, он любил ее, носил на руках и оберегал от всего, что могло бы причинить ей боль. Но в конечном итоге, боль нам троим причинила она сама, когда, собрав чемодан, убежала к одному из своих любовников.

Отец не искал с ней встречи, не обрывал телефон. Просто замкнулся в себе, позабыв о том, что жизнь продолжается. Если бы не мы с Васькой, все могло бы закончится плохо, но наша любовь помогла ему выбраться из пучины депрессии. Может не полностью, но ее хватало на то, чтобы продолжать работать, есть, пить и спать. И только с появлением в его жизни Виктории мы снова увидели возрождение когда-то потухшего огонька в его глазах и, наконец, смогли вздохнуть спокойно. Отец был в надежных руках.

Свадьбу Вика хотела провести на заднем дворе своего огромного особняка, чтобы не стеснять отца в средствах, но тот был против. Его конезавод внезапно начал приносить неплохую прибыль, — и да, я уверенна, без инвестиций Виктории тут не обошлось, но с отцом я этим знанием решила не делиться: мужчины и их гордость уже притча во языцех,

— так что папа арендовал небольшой остров, под названием Хейси, расположенный на юге, в Гринейном море, и заказал чартер, что перевез туда его семью и всех немногочисленных гостей.

Помимо табора, церемонию почтил свои присутствием родной ковен Виктории, а также представители знатных родов входящих в управленческий состав Трибунала. Но единственный, кого мне не хватало, и кого я хотела бы сейчас обнимать — мой мишка. Он не успел вовремя закончить какое-то чересчур важное дело по поимке вампира-убийцы и опоздал на самолет.

Васька не отходила от меня ни на шаг, но в такой романтической обстановке, это была слабая замена.

— Вика выглядит счастливой, — протянула сестренка. В ажурном белом платье, что облегало ее стройную фигуру, как перчатка, она была как никогда бесподобно, а заплетенные в толстые косы рыжие волосы делали ее похожей на настоящую принцессу, — даже не скажешь, что наша мачеха все утро проходила с красным носом.

— Серьезно? А в чем дело? — я с удивлением уставилась на Василису.

— В сыночке ее ненаглядном, — сжав зубы, процедила она, — ему еще месяц казённые харчи хлебать, а она надеялась, что он ее к алтарю поведет.

— Ничего себе, я думала его уже выпустили.

— Была бы моя воля, он бы еще год в камере просидел, но законы Трибунала не так суровы, как казалось. За то, что он сделал с Михалем и его друзьями, три месяца — очень маленький срок.