Потом сдержанно зашумели. Кай молчал. Только полузакрытые веки его чуть подрагивали. Жирный Карл наклонился к нему:

— Благодари за столь милостливое решение!

Мальчик открыл глаза. Моментально снова воцарилась полнейшая тишина.

— Это же неправда… — бесцветно выговорил Кай.

— Заткнись, щенок! — взвизгнула Марла. — Как ты смеешь?! — Она застучала палкой. — Вон отсюда! Все вон! Вон, я сказала!!!

Толкаясь, деревенские поспешно ретировались. Жирный Карл сам вытащил Кая из комнаты и передал его мужикам, чтобы те вернули мальчика в погреб.

Несколько минут спустя хозяин таверны и староста деревни сидели в трапезной. Перед каждым стояла кружка с крепким вином.

— Мальца не корми, — негромко, хотя в зале, кроме них, никого не было, советовал Карлу староста, — чтобы у него сил не было что-нибудь вякать при людях. Но поить не забывай, а то загнется прежде времени. Два дня у нас есть. За два дня я нужного человечка отыщу. Не тревожься, все пройдет гладко. Пацанам серебром заплати. Да не им, конечно, монеты давай, а родителям.

Карл потер лоб и перегнулся через стол к старосте.

— Кузнеца отошли, — шепнул он. — Найди причину какую-нибудь и отправь его… куда-нибудь… На всякий случай. Вдруг да выкинет что?..

— Да, — согласился Марал. — Я и сам об этом думал. Ну? — Он поднял кружку. — За удачное завершение этого дела!

Кай в полной темноте холодного погреба забылся тяжелым болезненным сном. Собственная участь уже не волновала его. Страшное потрясение, голод, холод и побои почти совершенно погасили в нем огонь жизни, времени которой осталось — два дня.

* * *

Король Гаэлона его величество Ганелон был не старым еще мужчиной, с широкой окладистой бородой, которая очень шла его круглому добродушному лицу. Его величество мог позволить себе такое качество, как добродушие. Королевство Гаэлон уже вторую сотню лет не знало войн, и государств, равных ему по могуществу, поблизости не было, а значит, не было врагов.

В этот день его величество был занят поздним завтраком: в окружении министров он восседал в Западной трапезной. Сам Ганелон и прочие сиятельные особы были увлечены не столько едой и питьем, сколько освоением новинки — стол, за которым они сидели, громадный, четырехугольный, с резными золочеными ножками (если ножками можно было назвать массивные подпоры, выполненные из цельных бревен), имел в центре возвышение с круглой поверхностью, от края до края которой рослый человек сделал бы пять шагов. На этом возвышении кружились в танце три полуобнаженные танцовщицы. О таком развлечении двор Ганелона еще не слыхивал. Идею вместе с танцовщицами в дар королю привез купец из далекой восточной страны, купивший себе право доставлять в Дарбионский королевский дворец пряности и ткани — такие тонкие, что кипу, умещавшуюся в тюке, который едва могли поднять двое взрослых мужчин, без усилий можно было пропустить сквозь узкое золотое кольцо.

Придворные музыканты, взмокшие от малоуспешных попыток попасть в такт чужеземному танцу, старательно выпиливали кто во что горазд, но их никто не слушал. Ганелон меланхолично оглаживал бороду, а министры хранили на лицах непроницаемое выражение, потому что пока не могли понять: как его величество оценит это диковинное срамное действо.

— Ишь ведь ты! — крякнул наконец Ганелон в своем глубоком кресле и, усмехнувшись в бороду, прищелкнул пальцами.

Министры зашевелились на мраморных скамьях. Первый министр Гавэн, сухощавый и полностью лысый, первым негромко посмеялся и, будто уже не в силах сдерживать восторга, прихлопнул в ладоши.

Западная трапезная была заперта — не ровен час, занесет сюда ее величество королеву Ариадну или кого из ее фрейлин, а то и малолетнюю принцессу Литию. Поэтому мажордому пришлось довольно долго молотить кулаками в резную дубовую древесину массивной двустворчатой двери, прежде чем его услышали. Он спешил сообщить его величеству о том, что архимаг Сферы Жизни старик Раншаль просит аудиенции короля.

Ганелон поморщился. Вообще-то такого рода приемы полагалось проводить в тронном зале или в зале для совещаний, но… кто еще может нарушить дворцовый королевский этикет, кроме самого короля? Поэтому его величество жестом прогнал танцовщиц и музыкантов и кивнул мажордому:

— Зови!

Министры выпрямились на скамьях, умело придав физиономиям деловое выражение.

Вошел Раншаль, высокий и сухой, как старая сосна. Длинный белый балахон с глубоким капюшоном не скрывал костлявого тела. Несмотря на возраст, двигался Раншаль порывисто. Прошелестев через всю трапезную, он склонился перед королем. А выпрямившись, скрипучим голосом сообщил:

— Секретное дело.

Ганелон едва сдержался, чтобы не скривиться: вечно эти маги строят из себя!.. Не выгонять же министров, с которыми он собирался продолжить волнующее развлечение, а потом и обсудить. Его величество сделал архимагу знак, долженствующий означать: приблизься и говори шепотом, раз уж дело такое секретное.

Раншаль не выказал недовольства. Это, видимо, указывало на то, что дело и впрямь серьезное. Он почтительно наклонился к уху короля и зашуршал старческими сухими губами. Шуршал он довольно долго, а когда выпрямился, Ганелон погладил бороду и осведомился:

— И что же, можно верить этому писарю?

— Не писарю, позвольте сказать, ваше величество, — заметил Раншаль, — а старшему хранителю библиотеки.

— Как его имя? — наморщился король.

— Гархаллокс, ваше величество.

— Никогда не слышал. Это такой жирный, с масляными пятнами на мантии и вечно потеет? Нет?.. Ну да ладно. Так он говорит, что я непременно погибну на завтрашней охоте?..

Король запнулся, и по его широкому лицу пробежал целый спектр чувств: неудовольствие оттого, что проговорился, досада на себя за то, что он — повелитель могущественного королевства — вынужден осекаться в тот момент, когда ему возжелалось заговорить, раздражение против архимага, ибо тот стал причиной всех этих неудобств.

Министры начали переглядываться между собой.

— Никакого секрета я тут не вижу, — объявил Ганелон. — Какой-то придворный книжник из Сферы Жизни вычитал в каких-то свитках, что завтрашняя охота для меня может быть опасной. Каково?

Кое-кто из министров позволил себе хмыкнуть. Остальные успели соотнестись с выражением лица главного министра Гавэна, отобразившего крайнюю степень тревоги за драгоценную жизнь короля, и последовали его примеру.

— Простите, ваше величество, — проскрипел Раншаль. — Я не говорил о том, что охота может быть опасной. Я узнал, что охота непременно будет опасной, и счел своим долгом предупредить ваше величество. Главный хранитель библиотеки Гархаллокс — муж довольно сведущий и силен в предсказаниях. Еще ни одно из его пророчеств не оказалось ложным.

— Я намеревался завтрашним днем выехать в Колючие Заросли, где утром для меня обложат черного вепря, — выпрямившись, сообщил король. — И ничто этого решения не отменит.