Обычно его волосы выглядели так, словно он спал в скирде, но по столь торжественному случаю гость причесался, обильно умастив голову макассаровым маслом. Усы он подвил столь щегольски, что хозяин чуть не сплюнул. Для кого расстарался? Кого хочет впечатлить? Если его, Марсдена, так не стоило и трудиться. Он-то знает, что за шваль в гости напросилась.

На Рэкласте был ладно скроенный фрак, только вместо привычного шэмрока в петлице торчало птичье перо. Цилиндр вместе перчатками он поставил на мраморную тумбу, к ней же прислонил трость с костяным набалдашником. Плащ успел не только снять, но даже аккуратно повесить на пальму возле камина. Нет бы просто повесил, так еще и отломил пальмовую ветвь и смахнул пыль с каминных статуэток! Был он из тех гостей, которые сразу же по приезду предлагают подмести пол или вымыть посуду, тем самым намекая хозяевам, что в доме непролазная грязь.

Этот тип гостей Марсден считал наихудшим. Таких надо отстреливать, как только вылезут из кэба.

Заметив хозяина дома, Рэкласт кивком констатировал его присутствие, но позу не изменил.

— Вечер добрый, милард! Как вам непоживается? Много народов успели поработить?

— Как вы смели сюда пробраться? — засопел Марсден, поигрывая алебардой.

— Это называется обратная колонизация, — любезно пояснил гость. — Когда угнетенные нации дают отпор.

На коленях у него примостился Фетч и, повизгивая от радости, перебирал стопку открыток. Судя по его сальной улыбке, изображали они отнюдь не виды Изумрудного Острова. Выудив открытку наугад, Рэкласт присвистнул и показал ее гоблину, который понимающе загоготал.

— Вы… вы привезли ему… скабрезные снимки? — разъяренный хозяин не сразу совладал с речью.

— Что ж поделаешь, раз вашей коллекцией он уже пресытился, — философски заметил Рэкласт, ссаживая гоблина. Тот пронесся мимо Марсдена, но открытки не отдал.

— Вон отсюда, вон!

Размахнувшись, Мастер Лондона со всей силы ударил по столу, разрубив его надвое и вонзив острие алебарды глубоко в паркет. Но в последний момент, прежде чем посуда разлетелась по сторонам, Рэкласт подхватил бокал с края стола и отхлебнул крови, причмокнув.

— Нервишки у вас, милард, — протянул он сочувственно. — Послать за нюхательными солями? У миледи найдутся. Хотя вам она и головку чеснока не одолжит, не то что полезную вещь.

— Вставай, ничтожество!

Гость медленно поднялся и подошел — точнее, перетек — поближе к рассвирепевшему хозяину. Он так и впитывал ярость Марсдена, преобразуя ее в спокойствие.

— Кстати, я не мог не заметить, что супруга ваша так и вьется возле одной юной особы. Это что, новая форма семейного устройства — муж, жена, любовница жены…

— …и любовница любовницы жены, — выплюнул Марсден, на миг забывая вражду. — Та дуреха, которой я давеча мозги вправил. Не скоро забудет. Как видишь, у меня тут Бедлам на прогулке, тебя только не хватало!

— Три женщины в доме, и все к вам равнодушны? Не иначе как вы переусердствовали в злодействах, милард, раз Святой Николай принес вам такой подарочек.

Без особой надежды на успех, Марсден попытался влепить ему затрещину, но противник ловко увернулся и рассмеялся.

— Мантикору тебе в тещи! Ну да, тебе-то все хиханьки-хаханьки, все с юморочком, а мне отдуваться!

— Не разоряйся так, мы не на Совете, — спокойно одернул его гость. — Зрителей у тебя нет.

— Как будто мне нужны зрители, чтоб тебя ненавидеть!

— Лучше расскажи, что произошло.

Марсден выдохнул и недоверчиво посмотрел на гостя. Кто его знает, вдруг и правда даст толковый совет? В свойственной ему лаконичной манере, он изложил историю с эликсиром.

— Знаешь, твой здравый смысл — это как снежный человек, — отреагировал Рэкласт на услышанное, — все верят в его существование, но своими глазами никто не видел.

Возмущенный хозяин тотчас присовокупил, что план не мог дать сбой, кабы не вмешательство иностранок. Не иначе как виконтесса нарочно влюбила в себя леди Маргарет, чтобы вдвоем им сподручнее было выжить его из Дарквуд Холла. А тут еще и Берта Штайнберг вытерла свои туфельки о его честь. Явно заговор. Женщины ведь такие — отвернись и они придушат тебя удавкой, собственноручно свитой из чулка.

— А еще каких-то прав требуют! Штаны напялить хотят, блумеры эти — тьфу, пакость же! Сначала права у мужей оттяпают, потом на кухню их спровадят, чтоб те поскорее обабились! Всем известно, что превыше всего женщины хотят главенствовать в семье. Доказанный факт.

— Я слышал эту историю в другом варианте, — возразил гость. — Там ответом на вопрос «Чего желают все женщины?» было «распоряжаться своей жизнью.» Всего-то.

— А мне первый вариант больше по сердцу. Он того, — Марсден наморщил лоб, — психологически достовернее.

— Как знать. Ведь ни рыцаря, ни ведьмы, давшей ему тот ответ, уже нет на в живых. Их не спросишь.

— Какая разница! Когда тот горе-рыцарь был жив, я с ним и разговаривать лишний раз не хотел. С этим дамским угодником! Мы-то с тобой всегда особняком держались…

— Мы?

Темно-каштановые волосы гостя в отблесках камина вспыхнули медью. Марсден вздрогнул. Сами собой согнулись пальцы, повторяя забытый жест. Но чтобы довести их движение до единственно возможного, до самого логичного конца, Марсден сжал их в кулак.

— Просто оговорка.

— Оговорки свидетельствуют о подавленном желании, — победно улыбнулся Рэкласт. — Значит, ты тоже думаешь обо мне. О нас. Ведь наши имена даже по отдельности редко упоминали.

— Будь они прокляты, наши имена.

— Поэтому я взял себе другое, но даже его ты не можешь произнести.

Старший вампир скосил глаза на алебарду — выдернуть и раскроить череп наглецу! Убить не убьет, но хоть прическу дурацкую испортит.

— Хорошенькое имечко, ничего не скажешь! — протрубил он. — Раз назвался «изгоем,» думаешь, я прибегу тебя пожалеть? Поверю в твое раскаяние? Обойдешься! И… и сколько еще ты будешь мучить меня?

В карих глазах Рэкласта, больших и проницательных, темнела тайна. Но своих скелетов он не прятал по шкафам, а сажал за стол и угощал печеньем.

— Расслабься, — он беспечно улыбнулся.

— Со змеей в сапоге легче расслабиться. Зачем ты таскаешься за мной по пятам? Ты ж ничего не делаешь просто так.

— Не делаю. А нужно мне вот что: пусть меня впустят в чертоги как равного, дадут кубок и усадят у очага. Пусть меня пригласят. Пусть ты меня пригласишь.

— Этого никогда не произойдет.

— Почему, милард? Столько лет минуло. Прошлое превратилось в легенды, переплелось нитями гобеленов, застыло на салонных полотнах. Да что полотна — иллюстрации в книгах для юношества! Как будто все это выдумки досужих рифмачей. Ну, разве можно ссориться из-за того, что умещается в строчках, написанных белым стихом? Как будто никого и не было на самом деле — ни нас, ни тех, кто так с тобой поступил.