– А если просто валялся?

– Значит, Рыбаков был до идиотизма неосторожен с оружием. Может, все-таки не пистолет?

Света нервно рассмеялась. А в ответ на молчаливый вопрос в глазах Дрозда пояснила:

– Вспомнила старую детскую загадку: длинное, зеленое, на стене висит. Вот и у меня: черное, рифленое и поблескивает. Что это такое?

– Это может быть что угодно. Какой-нибудь кухонный тефлоновый прибамбас. Или вообще телефон. Похоже было на угол телефона?

Света высвободила руку, достала из сумки блокнот и по памяти нарисовала предмет, который она видела. Подвинула открытый блокнот к Дрозду:

– Вот. Похоже на телефон?

– Нет, – сказал Дрозд, помолчав. – На пистолет похоже. На «Макаров».

Ни слова не говоря, Света спрятала блокнот в сумку.

– Так… – Дрозд побарабанил пальцами по столу. – Давай я тебя отвезу домой, а по пути поговорим. Иначе я в Малиновку не успею.

Света поднялась и похлопала его по плечу:

– Не надо меня никуда отвозить. Я с тобой поеду.

Из кафе они выходили в уже привычном порядке: сначала Дрозд высунулся наружу и осмотрел улицу, потом выпустил Свету. Она обернулась к окну. Герань радостно пламенела на подоконнике. За стеклом медленно двигалась официантка, убирая их столик. Она походила на большую рыбу, плавающую за водорослями. Света мысленно сделала кадр.

Улица была почти безлюдна. Вдалеке к остановке прижался троллейбус, уронивший усы, и стоял, как уставшая лошадь возле забора.

Света замедлила шаг. Ей хотелось поймать и удержать в памяти эту улочку, такую тихую, сонную, разморенную под июльским солнцем. Внутреннее чутье подсказывало, что в ближайшее время такой тишины и умиротворенности в ее жизни не случится.

В позвоночнике прочно поселилось новое для нее чувство – чувство опасности. Света ощущала его как холодный стержень. Как иглу, воткнутую в спину, не дающую забыть о себе ни на миг.

Черт бы побрал тот день, когда она решила поехать к Рыбакову!

– Свет, – позвал Дрозд.

Она вздрогнула.

– Не пугайся. Я только хотел спросить, что это такое – зеленое и на стене? Я помню, что отгадка какая-то дурацкая.

Они подошли к «Хонде». Когда Дрозд открыл дверь, изнутри дохнуло жаром, как из нагретой духовки.

– Дурацкая, – подтвердила Света. – Их много, этих отгадок. В моем варианте это был тренирующийся альпинист.

– А почему зеленый?

– Потому что испугался.

– М-да… – язвительно протянул Дрозд. – Единственная загадка, которую я знаю, и то лучше.

Света хмыкнула.

– Не знаешь ты никаких загадок!

– А вот и знаю. Одну. Висит груша, нельзя скушать – почему?

– Почему? – заинтересованно повторила она.

– Потому что боксеры морду набьют. Все, поехали.

Света засмеялась и села в машину.

И только когда Москва осталась позади, она вдруг сообразила, что Дрозд не просто так вспомнил про загадки. Он отвлекал ее, заметив страх в глазах.

Через два с половиной часа на дороге промелькнул указатель к станции. Они издалека увидели зеленый хребет электрички.

Дрозд повернулся к Свете и предупредил:

– Никуда от меня не отходить. Ясно?

Она кивнула. В позвоночнике по-прежнему звенел холод, будто она прижималась спиной не к автомобильному креслу, а к глыбе льда.

На станции оказалось оживленно.

Возле кассы переговаривались две женщины с хозяйственными сумками. К автобусной остановке гуськом, как утки, шла группа старушек в шерстяных кофтах.

Загорелый мальчишка, остановившись на краю платформы, смотрел вниз, на железнодорожное полотно, и глаза у него были такие, словно он видел перед собой не рельсы, а накатывающие волны.

Неподалеку от него старик в кургузом пиджачке кричал в сотовый телефон: «Давай забирай меня уже, Миша! Давай, я тебя заждался!»

– Это он с архангелом Михаилом общается, – тихо сказал Дрозд. – Все, говорит, надоело мне тут, хочу в рай. Забери меня, Миша.

Света посмотрела на маршрутку, ждущую с открытыми дверями.

– Начнем с водителя? – предложила она. – Сейчас будут развозить народ по деревням, через пять минут здесь все опустеет.

– Согласен.

Пассажиров оказалось около двадцати человек. Света с Дроздом подходили к каждому, показывали снимки.

Куривший водитель, стряхивая пепел за окно, рассматривал фотографии дольше всех.

– Вот эта вроде ничего так, – хохотнул он, ткнув загрубелым пальцем в Стрельникову.

– Вы ее видели? – с надеждой спросила Света.

– Да ну, откуда! Вон только каких вожу!

Он мотнул головой в сторону салона. С первого сиденья ему лучисто улыбалась сухонькая старушка лет девяноста на вид.

Света присела возле нее.

– Простите, пожалуйста, вы откуда?

– Чево? – с улыбкой крикнула старушка ей в ухо.

– Откуда вы, бабушка? – повторила Света громче и потерла ухо.

– Из Малиновки она, – подсказали сзади.

«Из Малиновки!»

– Посмотрите, вы никого из эти людей здесь не видели? Может, в деревне?

Старушка живо перебрала фотографии, щурясь на каждую.

– Может, вам очки надеть? – подсказала Света.

– Чево?!

– Очки, говорю, не нужны?! – рявкнула Света.

– Ты очки продаешь? – удивилась старушка.

– Ваши! Ваши очки!

– Девушка, вы с ней только зря время потеряете, – проговорили сзади. – Она мало того, что глухая, еще и не видит ничего. А если видит, то не запоминает. Ее сын встречает в Малиновке, иначе она не помнит, в какой дом идти. А на станции я ее сажаю в автобус. Давайте лучше мне. Гляну, кто там у вас.

Света обернулась к советчице. Симпатичная круглолицая женщина лет пятидесяти, похожая на сельскую учительницу из книжек, протянула руку.

Света молча отдала ей пачку фотографий.

– Это кто? – с любопытством спросила «учительница». – Лица все какие хорошие…

Света уклонилась от прямого ответа.

– Вы кого-нибудь из них здесь видели?

Женщина покачала головой. И вдруг сказала:

– Ой, вот эту, кажется, помню. Точно, помню! На машине она приезжала.

Света выхватила снимок у нее из рук. Неужели им так повезло?! Они нашли, кто может опознать Стрельникову!

Но в следующую секунду испытала острое разочарование. На фотографии была неизвестная ей молодая актриса, которую она прежде никогда не видела. Смуглая черноволосая девушка в ярком длинном платье загадочно улыбалась зрителю. «Кармен, наверное, ставили. Или пушкинских “Цыган”».