– Где Той? – спросил Блейз.

– Читает эту секс-книгу. Ищет картинки.

– Нашел хоть одну?

– Пока нет.

Они посидели, помолчали.

– Блейз?

– Что?

– Не так чтобы плохо, а?

– Не так.

Но он по-прежнему помнил ферму Боуи.

В большой дом они пошли к половине шестого. Тропа вилась поберегу реки и скоро привела их к домам-в-излучине, где поселились с полдюжиныдевушек.

Парни из «XX» и драчуны из «Саут-Портленда» продолжали идти,словно общались с девушками (девушками с грудями!) каждый чертов день. Девушкиприсоединились к ним, некоторые красили губы, болтая друг с другом, словнопарней (парней с юношеским пушком на щеках) видели рядом так же часто, как мух.Одна или две были в нейлоновых чулках, остальные – в носочках. Все как однаскатали носочки вниз до щиколоток. Прыщи тщательно запудрили, иногда толщинаслоя пудры не уступала толщине глазировки торта. Одна из девушек, к завистиостальных, накрасила веки зелеными тенями. Все в совершенстве умели крутитьбедрами при ходьбе. Походку эту Джон Челцман позднее окрестил «Шлюха на охоте».

Один из драчунов «Саут-Портленда» отхаркнул и сплюнул. Затемвырвал стебелек люцерны и зажал в зубах. Другие парни пристально наблюдали заэтим действом, пытаясь придумать какой-то (какой угодно) способпродемонстрировать свое полное безразличие к прекрасному полу. Большинствоотхаркнули и сплюнули. Некоторые оригиналы сунули руки в задние карманы.Кое-кто использовал обе идеи.

Парням из «Саут-Портленда» было, пожалуй, проще. Как никрути, в большом городе девушек хватало. Матери парней из «Саут-Портленда»могли быть алкоголичками, наркоманками, подзаборными шлюхами, их сестры моглиза пару баксов гонять желающим шкурку, но драчуны хотя бы имели представление одевушках.

Парни из «XX» жили в чисто мужском обществе, практическиизолированном от окружающего мира. Их сексуальное образование ограничивалосьлекциями местных священников. Большинство из этих деревенских проповедниковобъясняли мальчикам, что от мастурбации люди становятся глупее, а половой актчреват тем, что пенис может почернеть от болезни и даже начать гнить. У парнейтакже были эротические журналы Той-Джема («Герл дайджест» – самый последний исамый лучший). Идеи о том, как говорить с девушкой, они могли почерпнуть лишьиз фильмов. Насчет самого полового акта идей у них не было вовсе, потому что,как с грустью изрек однажды Той, траханье показывают только во французскихфильмах. А единственным французским фильмом, который они видели, был«Французский связной»[51]

Так что путь от домов-в-излучине до большого дома они прошлив напряженном (но не враждебном) молчании. Если бы они не прилагали все силы,чтобы понять, как вести себя в столь новой для всех ситуации, то кто-нибудьбросил бы взгляд на идущего сзади Дуга Блуноута и заметил, с каким трудом томуудается сдерживать смех.

Когда они вошли, Гарри Блуноут стоял у двери столовой. Юношии девушки таращились на репродукции на стенах (Карриер-и-Айвс, Н.К. Уайет[52]),старую мебель, длинный обеденный стол с вырезанными на скамьях надписями –

«КОГДА Я ЕМ, Я ГЛУХ И НЕМ»

на одной и

«СЯДЬ ГОЛОДНЫМ, ВСТАНЬ СЫТЫМ»

на другой. Но главным образом они смотрели на большой,написанный маслом портрет на восточной стене. Марианн Блуноут, умершей женыГарри.

Они могли полагать себя повидавшими жизнь, и в каком-тосмысле это не противоречило истине, но все они были еще детьми, только-толькоосознающими свою принадлежность к тому или другому полу. Они инстинктивноформировали себя в тех людей, какими им предстояло прожить всю жизнь. Блуноутне собирался им в этом мешать. Когда они входили в столовую, он пожимал каждомуили каждой руку. Уважительно кивал девушкам, не подавая виду, что теразмалеваны, как куклы «Кьюпи»[53].

Блейз вошел последним. Он возвышался над Блуноутом наполфута, но шаркал ногами и смотрел в пол, всей душой желая вернуться в «XX».Все было так сложно. Так ужасно. Его язык прилип к нёбу. Не глядя, он протянулруку.

Блуноут ее пожал.

– Господи, ну ты и здоровяк! С твоим ростом не так-то легкособирать ягоды.

Блейз тупо посмотрел на него.

– Хочешь водить грузовик?

Блейз вытаращился на Блуноута. Что-то застряло у него вгорле и не желало проваливаться вниз.

– Я не умею управлять автомобилем, сэр.

– Я тебя научу, – ответил Блуноут, – Это не сложно. А покаиди и поешь.

Блейз прошел в столовую. Стол из красного дерева блестел.Тарелки поставили по обеим длинным сторонам. Над столом сияла люстра, совсемкак в кино. Блейз сел, его бросало то в жар, то в холод. Слева от него сиделадевушка, и он смутился еще больше. Всякий раз, когда он смотрел в ее сторону,взгляд цеплялся за выпирающие груди. Он пытался что-то с этим сделать, и немог. Они просто… были. Занимали свое место в этом мире.

Еду приносили Блуноут и комендантша. Они приготовили жаркоеи целую индейку. На столе появилась огромная деревянная миска с салатом и тривида приправ к нему. Блюда с тушеной фасолью, с горошком, с нарезаннойморковкой. И керамический котелок с картофельным пюре.

Когда еда уже стояла на столе, и все уселись передсверкающими тарелками, в столовой повисла тишина. Юноши и девушки смотрели навсе эти яства и, похоже, никак не мог ли понять, явь это или галлюцинация. Укого-то заурчало в животе. Казалось, грузовик проехал по бревенчатому мосту.

– Ладно, – подал голос Блуноут. Он сидел во главе стола, егосын Дуг – напротив. – Давайте помолимся.

Все наклонили головы в ожидании молитвы.

– Господи, – продолжил Блуноут, – благослови этих юношей идевушек. И благослови еду им на пользу. Аминь.

Они в недоумении переглядывались, стараясь понять, шутка лиэто. Аминь означало, что они могут есть, но, если так, это была самая короткаячертова благодарственная молитва в истории этого мира.