Я вернулся за веревкой, предусмотрительно притороченной к седлу моей Сони, и осторожно спустился во двор замка. Лань и не думала убегать. Она равнодушно смотрела, как я стою перед ней и мучительно соображаю, стоит ли попробовать накинуть ей веревку на шею, как это делают орки, или все-таки лучше воспользоваться своей ловкостью и поймать ее за рога…

— Помоги мне, добрый мальчик! — прорезал тишину нежный голосок.

— Я не добрый, — тут же огрызнулся я. Среди наемников Черного замка доброта никогда не пользовалась популярностью, и если меня и называли «добрым мальчиком», то исключительно с целью поиздеваться.

— Помоги мне, — умолял голос, определенно раздававшийся из ямы в центре двора.

Я временно позабыл о золоторогой лани и заглянул сквозь решетку в полумрак каменного мешка. Существо, глядевшее на меня снизу огромными изумрудно-зелеными глазами, определенно было феей. По крайней мере, так эльфы изображали их на своих старинных гобеленах, которыми были украшены черные стены нашего замка.

— Выпусти меня отсюда! — жалобно просило это воздушное создание, напоминавшее миниатюрную эльфийку, облаченную в одежду, казалось сшитую из цветочных лепестков.

— Ты же фея, желания исполняешь… Сама, что ли, выбраться не можешь?

— Я могу исполнять только чужие желания, — вздохнула фея, — поэтому и не могу выбраться из этой ловушки. Я с радостью выполню твое желание, если ты освободишь меня.

— Хорошо, — кивнул я. — Только сначала желание! — В свои одиннадцать лет я мало кому доверял, а желание у меня было. — Верни моего брата!

— Я не могу! — Фея испуганно захлопала длиннющими ресницами. — Пожелай что-нибудь другое!

— Тогда пусть все орки сдохнут!

— Этого я тоже не смогу сделать, — еще больше испугалась фея. — Я не умею творить зло.

— Ну отца моего хотя бы вылечить можешь?

— Нет, это мне не по силам, — опять вздохнула фея. Похоже, вздыхать — это все, что она умела.

— Ну хоть что-то ты можешь? Что загадывать-то?

— Попроси игрушку или лакомство! Ты же ребенок!

— Я не ребенок, я — принц! — обиделся я и презрительно фыркнул. — Тоже мне фея, ничего полезного сделать не может! Ну и убирайся тогда отсюда вместе со своей ланью! — Я оттащил тяжеленную решетку, но феи в яме уже не было, она исчезла. И лани не стало. Не знаю, куда они попали, но, надеюсь, все-таки не к демонам в Бездну. Вроде бы не было у меня такого желания…

До ущелья Потерянных Душ мы добрались уже глубокой ночью. Лошади почуяли присутствие призраков еще у эльфийского обелиска. Несмотря на все уговоры Энди, они категорически отказались идти дальше. Даже Счастливчик фыркал и дрожал всем телом, хоть и провел свою первую зиму в Закатной башне в обществе Роксанда. Помню, старый Призрак просто извел меня своими причитаниями по поводу того, что я превратил в конюшню его королевские апартаменты. Но что мне было делать, если Соню, мать моего коня, отравили, когда ему еще не исполнилось и трех дней от роду? Не доверять же нерадивым конюхам своего будущего боевого коня! Разве что уйти самому жить в конюшню, чтобы его выкормить. Пришлось старику Роксанду смириться с моей прихотью, и он прозвал жеребенка Счастливчиком, уверяя, что еще ни одному коню не выпадало счастья жить в королевских апартаментах Черного замка.

Лошадей решили оставить в лиственном лесу у небольшого озера с кристально чистой водой.

— Если не вернусь до холодов, — втолковывал я коню, снимая седло, — возвращайтесь в храм, где осталась Энлика. Понял, Счастливчик?

Счастливчик, естественно, понял. Фаргордские лошади самые умные существа на свете. Иногда мне кажется, что Счастливчик умнее меня. Он всегда понимает мою речь, а вот я его ржание — крайне редко.

Мне так хотелось обнять коня за шею, уткнуться носом в его густую гриву и стоять так долго-долго, но на меня смотрели Стин и Гунарт. И не просто смотрели, а изо всех сил уговаривали не лезть в ущелье на ночь глядя. Так что сентиментальное прощание с верным конем я отложил до следующего раза и, пропустив разумные доводы старших товарищей мимо ушей, потащил их с Энди к заброшенной дороге на Закатный склон, туда, где «Смерть поджидает за поворотом». Мне ведь надо было не бродить среди костей, а устроить лорду Лейнару встречу с Роксандом.

Я почти не умею быть серьезным. Меня разбирает смех в самый неподходящий момент, особенно если по всем правилам положено дрожать от страха. Мой лучший друг Энди ничуть не лучше. Стин с Гунартом шли в гробовом молчании, а мы веселились, как дети. Шли мы вдоль русла Мертвой реки, и эхо разносило наш звонкий хохот по жуткому ущелью, двести лет вселявшему ужас в души всех, кому довелось оказаться просто поблизости. Я красочно расписывал Энди свою последнюю встречу с призраками ущелья, а он прыскал со смеху чуть ли не после каждого моего слова. Призраки следовали за нами по пятам, но на почтительном расстоянии. Веселье было им явно не по нраву. Кажется, оно вызывало у них примерно такое же чувство тошноты, как у меня магия.

— Я уже от смеха все заклинания позабыл! Как я теперь Роксанда расколдую? — простонал Энди после очередного приступа хохота по поводу лорда Лейнара, схлопотавшего по лбу пылающим факелом.

— Это ужасно! — подхватил я. — Теперь мне ничего не остается, как выдать за Роксанда тебя! А лорду Лейнару скажу: «В Лучшем мире все выглядят иначе! Так что берите, что дают, или катитесь к демонам!» И поведешь ты, Энди, призрачную армию в решающую битву…

— Нет, не поведу. Я начну мирные переговоры.

— Тогда, пожалуй, призраки заметят подмену.

— И убьют тебя, бедного…

— Не справятся!

— Ах да, ты бегаешь быстро!

— Вот еще! Думаешь, я испугаюсь каких-то призраков? Это ты от страха магию забыл, а не от смеха! У тебя душа в пятки ушла вместе со всеми заклинаниями! Стоит тебя перевернуть и как следует потрясти, и все заклинания посыплются обратно в голову! — Я сделал вид, что собираюсь проверить свое предположение на практике.

— Не трогай меня! — взвизгнул Энди и исчез. — Ты же мне ногу оторвешь, костолом! — крикнул он, появившись поодаль.

— Ты меня с Гунартом перепутал. А где он, кстати?

Гунарта со Стином нигде не было. Мое веселье куда-то подевалось, и я бегом помчался назад.

Стин лежал на влажных камнях на берегу Мертвой реки и, казалось, не дышал. Гунарт склонился над ним, вероятно пытаясь услышать, бьется ли сердце, время от времени с опаской косясь на толпившиеся вокруг призрачные тени.

— Призраки забрали его душу, — виновато пробормотал он.

Подбежал Энди. Он бросился к Стину, прикоснулся к его запястью и уверенно заявил:

— Он еще жив, но без сознания, и это действительно из-за призраков. Даже людям от них не по себе, а эльфы вообще не выносят их присутствия. Мой старик потому и оставил их охранять выход из Сумеречной долины. Как я мог забыть, что Стин — наполовину эльф! Его надо срочно вынести из ущелья. Я думаю, тогда он придет в себя.