— Нет, — еле слышно прошептала, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прильнуть к нему.

— Боюсь, придется искать дворецкого намного раньше, чем предполагал. Ваш отъезд сильно опечалит Натаниеля. Ну что ж, я буду только рад, если он обретет свое счастье и домашний очаг. К сожалению, мне следует немедленно покинуть твои покои, иначе я навсегда поселюсь в них. До завтра, Лилит!

Он прикоснулся губами к моему виску и ушел, ни разу не обернувшись. Я же продолжала смотреть ему вслед, даже когда за ним закрылась дверь.

День икс

Утром я чувствовала себя подавленной и грустной. Хоть мне и удалось погрузиться в дрему благодаря оставленному лиром Толленом эликсиру, сны были тревожными. Я не единожды просыпалась в холодном поту, делала несколько глотков воды и снова падала на подушки.

Впервые Дариел появился в столовой позже меня, немного встрепанный и мрачный. Хоть перед дорогой следовало хорошенько подкрепиться, кусок в горло не лез, поэтому я ограничилась двумя чашками чаю.

Сразу же после завтрака мы отправились в родительский дом Дариела, где нас уже дожидался его отец. Изредка я позволяла себе бросать на брюнета беглые взгляды, тем временем как он упорно смотрел в окно. Делал вид, что и вовсе меня не замечает, и от того на сердце было еще тяжелее.

Широкая улыбка сползла с лица лира Уолта Невилла, едва я бок о бок с деканом вошла в холл.

— Какая кошка между вами пробежала? — недоуменно спросил ректор, посмотрев сперва на сына, а затем на меня.

Никто из нас и слова не вымолвил в ответ. Невилл-старший, негодуя, покачал головой и направился в рабочий кабинет. Мы последовали за ним. Дариел вел себя весьма странно: держался со мной холодно и отстраненно. Стоило мне опуститься на софу, как он сел на другой ее конец, не допуская ни малейшего соприкосновения.

— Итак, что вы решили? — вид у ректора был грозным.

От его прежней мягкости не осталось и следа. Хоть я никогда и не училась в академии, в данное мгновение чувствовала себя провинившейся адепткой, оказавшейся на приеме у ее главы.

Дариела сегодня не спасала даже любимая маска отчужденности — она зачастую спадала. Вот и теперь, стоило его отцу задать вопрос, как спокойствие декана заметно пошатнулось. Искоса глянув на любимого мага, обнаружила, что его рука, лежавшая на бархатной обивке софы, была сжата в кулак до побелевших костяшек.

Молчание затягивалось, однако я доверилась Дариелу, знала, что он сдержит слово.

— Наши намерения не изменились. Мы все так же желаем разорвать помолвочные узы, — к моему удивлению, голос брюнета прозвучал твердо.

Уолт Невилл забарабанил пальцами по подлокотнику, сощурив левый глаз. Его проникновенный взгляд пробирал до костей, заглядывал в душу, в сердце. И это ужасно нервировало. Казалось, от него нельзя утаить даже самые потаенные мысли.

— Нет! — раздался категоричный ответ.

— Почему “нет”? Ты сам сказал, что если по истечении срока наше решение останется прежним, позволишь каждому из нас пойти своей дорогой.

— Вы сами не понимаете, о чем просите. Обрекаете себя на муки. Отказываетесь от ценнейшего дара, который жизнь преподносит лишь единожды.

— Отец, отпусти Лилит! — с мольбой проговорил Дариел, но в тоже время я расслышала и боль. Уолт Невилл был непреклонен, поэтому декан с нажимом и толикой загадки добавил: — Ей нужно уйти.

— Но…

— Прошу.

Отец с сыном долго смотрели друг на друга, словно вели между собой безмолвный разговор. Поочередно хмурились, будто спорили. В итоге Дариел одержал победу или же они пришли к единому мнению.

— Хорошо, будь по-вашему, — с тяжелым вздохом отозвался лир Невилл и отвел взгляд в сторону.

Но даже после этих слов он продолжил сидеть, задумчиво уставившись в окно. Казалось, ректор искал малейшую зацепку, чтобы сделать по-своему. Спустя минут пять Невилл-старший все-таки неторопливо поднялся, подошел к софе и положил тяжелые руки на наши головы.

— Вы свободны! Делайте, что хотите! — с раздражением бросил он и вышел из кабинета, оставив нас наедине.

Я думала, что почувствую снятие помолвочных уз. Казалось, услышу звон падающих цепей или же обрету некую легкость на сердце, но оно сжалось в болезненном спазме, заныло от тоски, ведь близились минуты расставания с металлистом.

Не сумев снять с пальца увесистое кольцо, протянула руку к Дариелу. Он молча обхватил пальцами мое запястье и медленно, миллиметр за миллиметров, глядя мне в глаза, начал стягивать украшение. Я тонула в его черном омуте, впадала в странную оцепенелость, теряя силу воли.

— Месяц, Лилит. Я даю тебе месяц! И не более, — еле слышно произнес декан, едва спрятал драгоценность в карман сюртука и положил ладонь мне на спину. Разве это не я давала ему тридцать дней?

Даже сквозь плотную ткань платья я ощущала исходящее от нее тепло. В память весьма некстати врезались воспоминания о ласках, которые дарили руки декана. Шальные мысли вмиг окрасили щеки румянцем стыда, заставляя меня сильно прикусить нижнюю губу. Боль отрезвила, навела порядок в голове, заставила сделать первый шаг по направлению к выходу.

Стоило покинуть кабинет, как до меня донеслись громкие безутешные женские рыдания. Осознание вины ножом полоснуло по сердцу. Как только мы показались в холле, лира Изабель отпрянула от мужа и вся в слезах бросилась мне навстречу. Не стыдясь присутствующих, женщина обнимала меня, высказывала надежду, что это не последняя наша встреча, что все еще образумиться и она обретет в моем лице еще одну дочь. А я стояла истуканом и не могла произнести ни слова. Тугой ком подкатил к горлу, не позволяя даже вздохнуть.

Темно-карие глаза лира Невилла также подозрительно поблескивали. Несмотря на напускное спокойствие и неприступный вид, который он на себя напустил, я подошла к нему, чтобы выразить благодарность, и на мгновение оказалась в крепких отеческих объятиях. Когда его тонкие губы тронула легкая улыбка, на душе немного полегчало. Но самое сложное — расставание с Дариелом — еще предстояло пережить.

До дома, ставшего таким родным, мы добирались в полном молчании. Стремительно накатывало отчаяние. По прибытии декан помог мне выйти из кареты, задержав мои пальцы в своей ладони немногим дольше положенного, но едва мы оказались у мраморной лестницы, которая вела на второй этаж, он направился в свой кабинет. Я же поднялась в свою комнату, с тяжелым сердцем обвела ее взглядом, проверяя, все ли сундуки слуги погрузили в подготовленный экипаж. Он уже стоял у парадного входа в ожидании меня и Нарины. Как только за нами закроется дверца, четверка вороных двинется в путь.

Переодевшись с помощью всхлипывающей Клементины в разложенное на кровати дорожное платье, отправилась на поиски Дариела. Пришло время душераздирающего момента — прощания. Со слов Натаниеля, хозяин дома по возвращении не покидал свой кабинет. После непродолжительного стука и позволения войти я нажала дрожащими пальцами на ручку, толкнула дверь и сразу же встретилась взглядом с любимыми и на этот раз печальными глазами декана. Он стоял у окна, и как только я переступила порог, торопливо приблизился.