Германцы сражались словно львы, но, окруженные со всех сторон, они не имели ни малейшего шанса на успех. Напрасно Канниций смотрел вдаль, ожидая помощи от Спартака. Он не знал, что единственная надежда — Мирина — лежит на земле недалеко от поля боя, а душа ее уже отлетела к Диспатеру — властителю подземного мира.

То было одно из самых кровопролитных сражений в этой войне. Даже Плутарх отметил мужество германцев: Красс, «положив на месте двенадцать тысяч триста неприятелей, нашел среди них только двоих, раненных в спину; все остальные пали, оставаясь в строю и сражаясь против римлян».

Гибель двух германских легионов стала невосполнимой потерей для Спартака, а смерть Мирины — величайшим несчастьем не только для фракийца: ее любило все войско. Мирина почиталась как вестница богов, и гладиаторы полагали, что во многом именно ей обязаны победами над римлянами. В лице жрицы Диониса рабы лишились своей путеводной звезды, а Спартак — жены, преданного друга и помощника. После таких утрат фракиец не мог рассчитывать на успех в борьбе с Крассом.

Глубокой ночью рабы покинули лагерь и стремительным маршем ушли к Петелийским горам. Все, что мешало движению и без чего можно обойтись, было уничтожено или оставлено в лагере. Пленных римлян перебили. Уже в пути у Спартака созрел новый план действий. Он состоял в том, чтобы захватить крупнейший римский порт Брундизий и попытаться морем вывезти войско из Италии.

Красс же, окрыленный победой, наоборот, мечтал о скорейшей встрече со Спартаком. Торопиться его заставляли и вести из Рима. Помпей уже находился в Италии и получил приказ сената спешить на помощь претору. Но Марк Красс не собирался делиться победой, которая, как ему казалось, была близка, как никогда.

Еще не догорели погребальные костры с погибшими во время недавнего боя, а римляне уже спешили вслед за Спартаком. В бешеной гонке прошел день, второй, третий. На исходе третьего дня Красс обнаружил, что расстояние между ним и гладиаторским войском не только не сократилось, а даже увеличилось. Тяжелые обозы со снаряжением и продовольствием являлись серьезной помехой, а бросить их по примеру рабов Красс не решался. Тогда претор приказал легату Аррию и квестору Скрофе взять два легиона и идти вперед за Спартаком. Им предписывалось следовать в тылу рабской армии и постоянными нападениями стараться задержать гладиаторов до подхода Красса.

Отряды Аррия и Скрофы, более чем наполовину состоявшие из конницы, довольно скоро нагнали войско Спартака и принялись в точности выполнять указания претора. Их жертвами, прежде всего, стали рабы, бредущие в конце колонны Спартака. Два римских легиона, пристроившиеся в хвосте войска, стали серьезной помехой для фракийца. Они принуждали гладиаторов держаться в тесном кулаке и препятствовали их стремительному маршу. Ежедневно Спартак был вынужден отбиваться от наседавших с тыла римлян, которые с каждым днем становились наглее, увереннее в своей силе и безнаказанности.

В конце концов Спартаку надоело такое положение. Он неожиданно развернул свои войска и всей мощью обрушился на авангард римлян. Нападавшие обратились в беспорядочное бегство, неся большие потери. Раненый квестор Скрофа едва не попал в плен. С огромным трудом всадники отбили своего командира и вынесли с поля боя.

Однако этот успех едва не погубил и Спартака. Победа вскружила голову рабам; теперь они и слышать не хотели об отступлении. В один голос рабы требовали вести их на битву с Крассом, а затем на Рим. Тогда Спартак решился на хитрость. Прибывшая разведка якобы доложила, что в двух днях пути находится Помпей со стотысячной армией и рабы, если пойдут навстречу Крассу, окажутся зажатыми в клещи. Это сообщение остудило боевой пыл гладиаторов, и они послушно продолжили марш к Брундизию.

Неожиданное событие разрушило и этот план покинуть Италию. Уже на подходе к заветному порту Спартак получил известие, что в Брундизии высаживаются легионы Марка Лукулла. Казалось, со смертью Мирины удача покинула Спартака и его войско. Едва фракиец с большими потерями вырвался из носка италийского «сапога», как оказался почти в такой же ловушке в его каблуке. Впереди высаживались с кораблей победоносные легионы Лукулла, сзади преследовал Красс, ему на помощь спешил Помпей с испанскими легионами. С еще большей поспешностью Спартак теперь стремился покинуть узкую Калабрию. Прорвавшись в центральные районы Италии, он получил бы по крайней мере возможность для маневра.

Однако и Красс не терял времени. Он уже не пытался догнать Спартака, а пошел севернее. Претор раньше Спартака получил известие о появлении Лукулла в Брундизии и понимал, что у рабов остался единственный путь бегства из Калабрии.

Спартаку все же удалось покинуть злополучную пятку италийского «сапога» и вырваться в Луканию, но здесь он лицом к лицу столкнулся с легионами Красса. Двое суток противники стояли друг перед другом, поджидая отставшие подразделения. Все это время Красс, верный своей тактике, заставлял легионеров рыть огромный ров на пути гладиаторов. Рабы же всеми силами мешали их труду. Ежечасно в разных местах происходили кровопролитные стычки. На третий день военачальники вывели свои войска для решающей битвы, избежать которой не могли и не хотели обе стороны.

Перед началом сражения Спартаку подвели любимого коня. Фракиец нежно потрепал гриву любимца и вдруг выхватил меч и убил его одним ударом. Войско, пораженное необычным поступком своего вождя, застыло в оцепенении. Голос сурового и мужественного Спартака зазвучал в полной тишине:

— Если мы победим, я возьму самых лучших коней у врагов, а в случае поражения не буду испытывать нужды и в своем. Сегодня нас ждет победа или смерть. Красс может отступить и соединиться с Помпеем; у нас нет другой надежды, кроме как на собственные мечи и копья, на мужество своих сердец и силу рук. Пусть малодушные оставят напрасные надежды сохранить жизнь бегством или сдачей в плен. Их участь будет печальнее и позорнее во сто крат, чем судьба товарищей, с честью павших на поле боя. Только меч поможет нам сохранить жизнь и свободу. Победив Красса, мы сможем одолеть и Помпея. Потом займемся Лукуллом. Мы окружим со всех сторон Брундизий и заставим его умереть от голода или сдаться. И тогда Рим сам падет у ваших ног и распахнет врата. Вперед, братья! Победа или смерть!

Спартак мало верил своим словам насчет грядущих побед, но он не мог отнять последнюю надежду у соратников накануне величайшей битвы.

Фракиец занял место в первом ряду центрального легиона и поднял вверх меч. Сотни труб подали сигнал к битве, и обе враждующие армии начали сходиться. Вперед вышли легковооруженные пращники и лучники. Обычно они начинали сражение. На сей раз лучники успели выпустить лишь по две-три стрелы. В следующий миг легковооруженные воины были смяты и растоптаны бешеной лавиной своих же гладиаторских легионов. Не смог выдержать яростного натиска и римский строй. По всему фронту он начал медленно откатываться назад.

Хуже всего приходилось римскому центру, где во главе тяжеловооруженного легиона сражался Спартак. Здесь рабы пробили брешь в войске противника и теперь раскалывали его на две части. Спартак, сметая и круша все на своем пути, устремился к знамени Красса. Он желал во что бы то ни стало лично сразиться с претором. Под ударами фракийца уже пали два центуриона, а сам он оказался в десяти шагах от заветного серебряного орла Красса.