— Не думаю, что такие читают газеты, — возразил Грэхем.

Оба они отхлебнули из своих чаш и посмотрели на огонь.

В этот вечер Шрив, похоронный дворецкий Мак-Коннелла, впустил Ленокса без видимой неохоты, но тем не менее с безмолвным упреком. Невероятно, что он и неотразимая Тото сосуществуют в одной вселенной, не говоря уж — в одном доме.

— Мистер Ленокс, сэр, — доложил Шрив.

Доктор сидел в крохотном резном деревянном кресле в маленьком алькове в вестибюле, почти укрытый от взглядов. Он читал газету, держа в руке стакан джина, а его волосы нечесанно падали ему на лоб. Обшлага его брюк были забрызганы грязью, хотя он, казалось, этого не замечал. Он встал и крепко сжал руку детектива.

— Почему ты сидишь здесь? — спросил Ленокс.

— Дом кишит подругами моей жены.

— Неужели?

— Ну, просто кролики, знаешь ли. Непрерывно размножаются. Всякий раз, чуть подумаешь: наконец-то убрались, ан выпрыгивает новая их шестерка и спрашивает твое мнение о каком-нибудь жутком шарфе, или шляпке, или о еще чем-то вроде. Абсолютный кошмар.

Ленокс засмеялся.

— Ничего, перестанешь смеяться, когда они набросятся на тебя.

— Почему они тут?

— Ради ужина. И чтобы примерять платья.

— Для бала?

— Ты пойдешь? — спросил Мак-Коннелл.

— Конечно. А ты?

— Думаю, придется. — Его лицо выразило угрюмую решимость. — Но вот смотреть на их чертовы платья они меня не заставят. Ни за весь чай в Китае.

— Мне на балу может потребоваться твоя помощь, Томас.

Мак-Коннелл кивнул.

— Мне нужна твоя помощь и теперь, — сказал Ленокс. Он вынул из кармана стеклянную баночку. — То, что на тампоне, я нашел в комнате Поттса.

— Значит, это Поттс?

— Нет. Собственно, я думаю, это может быть Сомс.

— Сомс!

— Но ни слова об этом никому, Томас. Знают только мой брат и Джейн.

— Конечно. Но Сомс?

— Знаю. Во всяком случае, я не обязательно прав, и мне нужен анализ вот этого. — Он указал на тампон. — Ты можешь его сделать?

— Конечно, — сказал Мак-Коннелл.

Он отхлебнул джина, и Ленокс почти пожалел, что не может ничего сказать, чтобы остановить его.

— Как скоро?

— Ну, поскольку образчик мал, мне придется быть очень осторожным. Два дня для полной уверенности.

— Идеально. Я так и сказал Итедеру.

— Итедеру?

— Он провел меня в дом Барнарда. Вот как я получил образчик. — С этими словами он передал баночку Мак-Коннеллу, который поднес ее к глазам.

Доктор засмеялся.

— Ты и Итедер. Чудесам несть конца.

— Я поставил бы десять фунтов, что им настал конец, за минуту до того, как Итедер предложил мне помощь. Но, видимо, они не иссякли.

— Не подняться ли нам с этим в лабораторию, э, Чарльз? — сказал Мак-Коннелл, встряхивая баночку.

— Конечно.

Поднимаясь по лестнице, они разговаривали. По узкой задней лестнице с карикатурами из «Панча» по стенам.

— Что ты знаешь про «Пасифик траст»? — спросил Ленокс.

— Не обращаю на него никакого внимания.

— И я тоже.

— Я храню наше состояние под половицами.

Ленокс засмеялся.

— Ну, разумеется.

— Но я знаю, что недавно что-то произошло.

— То же самое упомянул мой брат.

— Не могу сказать, к лучшему или к худшему, а только, что это произошло.

— Вероятно, ничего критического.

Они добрались до библиотеки. Ленокс посмотрел вверх на знакомые перила, опоясывающие комнату, на второй ярус книг позади них.

Мак-Коннелл подошел к столам с лабораторными принадлежностями. В воздухе висел сильный запах древесного угля, и он объяснил:

— Эксперимент, знаешь ли.

— Успешный?

— Трудно сказать. Наборчик, который я тебе дал, пригодился, э?

— Да. Собственно говоря, мне потребуется еще один.

Мак-Коннелл кивнул. Он отвинтил крышку баночки, взял пинцет и извлек тампон. Затем опустил его в приготовленную мензурку и закупорил ее резиновой пробкой. Затем отступил на шаг и помедлил.

— Ну-с, посмотрим, — сказал он.

Над столом висел шкаф футов тридцати в длину. Ленокс ни разу не видел, чтобы он открывался, но теперь Мак-Коннелл открыл его, распахивая дверцу за дверцей. Внутри стояли длинные ряды флаконов и пузырьков, почти все помеченные только номерами, но аккуратно расставленные. Их, наверное, были тысячи. Мак-Коннелл постоял, посмотрел, а затем начал расхаживать взад и вперед, ища нужные, беря то один, то другой в одном конце комнаты, пока какая-то мысль не посылала его в противоположный ее конец. Смотреть на это было изнурительно. Под конец на пустом столе выстроилась целая пирамида.

Мак-Коннелл обернулся и усмехнулся Леноксу.

— Уж делать, так делать, — сказал он.

— Господи, где ты их понабирал?

— Из-за них под половицами осталось поменьше. Но страсть есть страсть.

— Я вполне понимаю.

— У меня даже есть bella indigo, совсем немного и двухлетней давности. Годится только для растений.

— Я знаю твою любовь к ботанике.

Мак-Коннелл снова ухмыльнулся.

— Ну-ну! У нас у каждого есть свое чудачество. Взгляни на себя, когда у тебя на руках нет дела: бродишь неприкаянно и мечтаешь о стене Адриана. — Он указал на образчик, полученный от Ленокса. — Два дня… а может быть, и побыстрее.

— Благодарю тебя.

Мак-Коннелл расположил пузырьки и флаконы, как счел нужным, и они вместе направились к двери, а затем вниз по той же задней лестнице, пригибаясь всякий раз, когда слышали разносящееся по дому эхо женских голосов.

На следующий вечер, в воскресенье, незадолго до шести, леди Джейн и Ленокс стояли в центре его гостиной, и леди Джейн расправляла его пиджак, помогала ему правильно застегнуть пуговицы и завершить все те процедуры, которые порой докучают холостякам, но доводятся до безупречности женской рукой.

Сама леди Джейн была уже в простом светло-голубом платье, тугом на талии, но ниже расширяющемся подобно колоколу; черный шарф, завязанный на шее, белые лайковые перчатки по локоть. Она всегда говорила, что иная красота выигрывает от сложного и яркого обрамления, но что присущую ей самой долю красоты оно только подавляет. А потому она одевалась настолько просто, насколько позволяла мода. Выглядела она изумительно.