Однако все это, по какой-то труднообъяснимой причине, его не особо тревожило. Может быть, потому, что где-то в глубине души Авдеев был твердо уверен, что, несмотря на неудачи и поражения первых дней боев, немцам Красная армия еще наваляет. Может быть, не прямо сейчас, может, и не сразу, а попозже, но обязательно наваляет, а посему беспокоиться и переживать по этому поводу совершенно не стоит.

Но состояние довольства и приподнятое настроение старшины было вызвано не только и не столько его уверенностью в неизбежной победе над врагом. Просто Авдеев, который почти полжизни провел на войне, имел большой и разноплановый личный боевой опыт, послужил в разных войсках и с разными командирами, как, может быть, мало кто еще, понимал нехитрую солдатскую истину – на войне жизнь и здоровье бойцов зачастую в немалой степени зависит от способностей, умений и человеческих качеств их командира. Как он, этот командир, знает военное дело и как умеет применять свои знания в бою. Как умеет заботиться о своих бойцах и организовать их службу, обеспечение, снаряжение, питание и вообще весь солдатский быт.

Ничто так не облегчает жизнь солдата на войне, как хороший командир. При знающем и опытном командире не только бойцы понапрасну не гибнут, но и жизнь вне боя у его подчиненных налажена, а люди по способностям и возможностям правильно расставлены. Нет, командиров, знающих и умелых в бою, на войне много, спору нет. Это понятно и легко объяснимо: либо знать военную науку и уметь эту науку в бою успешно применять, либо быстро сложить голову самому и бойцов своих без пользы положить – такова простая и неумолимая логика войны. Но вот командиров, помимо этого понимающих нужды и потребности солдат, способных и, главное, имеющих желание эти нужды и потребности обеспечить, организовать солдатский быт… за всю длинную службу Авдеева такие командиры попадались ему всего пару раз.

И вот теперь, очень похоже, Авдеев снова попал под командование именно такого командира, и как раз это обстоятельство вызывало у него чувство довольства. Еще с момента первой встречи в лесу, когда он с уцелевшими бойцами комендатуры Августовского погранотряда и молоденькой девочкой-врачом тащили к своим раненого командира, а на поляну как чертик из табакерки выскочил лейтенант Иванов, Авдеев отметил его уверенность и спокойствие, как будто они не в немецком тылу, а на легкой прогулке. И люди его – одеты, обуты, вооружены они были так, как сейчас редко кто вокруг. А то, что в трофейное, так это лейтенанту только в плюс – значит, понимает, что имущество врага может быть употреблено на пользу. Техника трофейная опять же…

Потом был бой с превосходящими силами противника. Точнее, как показала практика, даже не бой, а тотальное истребление обнаглевших немцев, всего за несколько минут до этого чувствовавших себя хозяевами положения при избиении обескровленной сводной части Красной армии. А перед боем – спокойное, грамотное планирование атаки и распределение позиций, четкое и понятное доведение боевых задач. После этого боя старшина Авдеев попросился со своими пограничниками к нему в группу, которая сейчас по численности уже до роты выросла. И за время, прошедшее с этого момента, не только не пожалел о своем решении, но и еще более укрепился в мысли о том, что «это он удачно попал».

Лейтенант Иванов не только воевать хорошо умеет и бойцов своих бережет, зря под пули не подставляет, так он еще и понимает, что голодный боец – в плохоньком обмундировании и кое-как вооруженный – много не навоюет при любых тактических схемах боя и военных талантах командира. Причем не просто понимает, а прикладывает деятельные усилия для того, чтобы его бойцы были сыты, экипированы и хорошо вооружены. И его, старшину Авдеева, не просто поддерживает в вопросах улучшения снабжения, но даже слегка подталкивает в сторону всемерного укрепления материальной базы подразделения. Вот как с хутором этим, например. Опять же, относится уважительно, по имени-отчеству обращается. А если такое дело – отчего бы не расстараться с нашим удовольствием, во всю широту души хозяйственной старшинской натуры.

Вот на хуторе старшина и расстарался, сначала выполнив все указания лейтенанта Иванова по оборудованию тайников, а потом нагрузив трофейную трехтонку всяческими полезностями почти до предела грузоподъемности. Благо, на хуторе всего было в изобилии. Консервы мясные и рыбные, сгущеное молоко, крупы в ассортименте, мука белая и ржаная, растительное масло, специи, чай, сахар, соль – чего только не натащили в свои подвалы и захоронки хуторские бандиты, ныне покойные. Были даже конфеты, из которых Авдеев отсыпал немного для встречных детишек. И это только из продуктов, а помимо них погрузили в «опель» несколько ящиков хозяйственного мыла, наборы ниток и швейных иголок, отрезы ткани, прорезиненные дождевики, резиновые сапоги и калоши, больше двух десятков керосиновых ламп, керосин в канистрах, скобяные изделия, а к ним топоры, пилы, прочий столярный и слесарный инструмент. И конечно же, курево, причем не только в виде пачковой махорки, потому что в бандитских закромах нашлись даже несколько ящиков дорогих папирос.

Остальное добро и бандитских женщин-пособниц Авдеев со своими помощниками передали с рук на руки прибывшей из Сокулки оперативно-следственной группе, после чего в темпе выдвинулись выполнять следующее поручение лейтенанта Иванова.

И уже спустя полчаса времени (и три километра расстояния) Авдеев, замаскировав «Опель-Блиц» и выслав один мотоцикл в дозор, а второй оставив в боевом охранении грузовика, сам, удобно устроившись в развилке ветвей на высоком дереве, осматривал в бинокль место, где разыгралась одна из многих и многих трагедий первых дней войны, финалом которой стала бессмысленная гибель под немецкими бомбами небольшой автомобильной колонны Красной армии.

Обширный, местами заболоченный и безлюдный луг между двумя перелесками, по нему зигзагами, обходя невысокие холмы и низины, извивается узкая проселочная грунтовка, вся испятнанная воронками от авиабомб… На грунтовке и по обе стороны от нее, в беспорядке стояли полуторки и пара ЗИСов общим количеством одиннадцать машин в различной степени побитости.

Судя по расположению и повреждениям транспорта, по ходу движения в сторону Гродно небольшая автомобильная колонна выскочила из перелеска на луг и то ли замешкалась на открытом месте, то ли просто не повезло, и рядом оказались немецкие самолеты, но в результате немцы начали бомбежку и штурмовку колонны. При этом головная машина сразу была уничтожена и сгорела прямо на дороге, а остальные грузовики колонны попытались спастись, рассредоточившись по лугу в обе стороны от грунтовки. Однако до спасительного леса не успел добраться никто, вероятнее всего потому, что на травянистом луговом бездорожье груженые машины потеряли в скорости, облегчив немецким летчикам охоту. В результате пара машин сгорела дотла, еще три полуторки были перевернуты близкими разрывами авиабомб, вывалив содержимое кузовов на дорогу, у остальных грузовиков пулеметным огнем были изуродованы кабины.

Авдеев, рассмотрев издали все, что мог, совсем уже было собрался слезать с дерева и предметно осмотреть разбитую колонну поближе, как вдруг обстановка на лугу, ранее безлюдном, кардинальным образом изменилась. Из леса на противоположном конце дороги появились около двух десятков человек в полевых гимнастерках и шароварах РККА защитного цвета, но в фуражках НКВД василькового цвета с краповым околышем. Они быстро и явно привычно рассредоточились по лугу, осмотрелись, затем пара бойцов заняла позиции наблюдения, а остальные деловито закопошились возле уцелевших грузовиков, очевидно, разыскивая что-нибудь полезное. Еще один участник этой странной компании, молоденький парнишка лет двадцати, вышедший из леса последним, отделился от остальной группы и присел неподалеку под кустом, с грустным и каким-то потерянным видом наблюдая за действиями бойцов. Те, судя по изредка бросаемым на воентехника косым взглядам, тоже особого удовольствия от общения с ним не испытывали.