Пот затекал Андерсу в глаза и бежал под одеждой. Он хотел, чтобы тут остались только он и Сесилия. Тогда он разбудит ее и спросит, не хочет ли она пойти искупаться при лунном свете. Но вместо этого ему приходилось лежать и глазеть в потолок. Было ужасно жарко, и ему казалось, будто он в печке.

— Что за чертовщина! — услышал он крик Элин. — У меня тоже пара.

— Да, — сказал Мартин медленно, он вообще немного «тормозил», — посмотри, тут у Фриды… ее карта выше, чем твоя.

Элин забормотала что — то протестующее, затем снова стало тихо. На кучу одежды упало что — то еще. Послышался звук отодвигаемого стула, и Жоэль сказал:

— Куда ты? Теперь ты будешь сидеть тут…

— Пошел ты, — огрызнулась Элин, — я буду делать, что хочу.

Послышались шаги босых ног, несколько парней засвистели. Андерс продолжил смотреть на потолок. Кто — то включил музыку, все у стола подпевали. Сесилия проснулась и повернулась сонно к Андерсу. Он погладил ее по щеке и прижался к ней. Сесилия поморгала:

— Как жарко.

Андерс обнял ее:

— Пойдем выйдем?

Сесилия прижалась к нему:

— Сейчас.

Через ее плечо Андерс увидел, что Хенрик поднялся из — за стола и пошел к дверям. Затем Сесилия крепко поцеловала Андерса в губы, и он утонул в мягком тепле.

Они целовались до тех пор, пока песня не закончилась, и тут со двора послышался крик. Было ясно, что кричит Элин.

Жоэль и Мартин первыми бросились к дверям, остальные остались сидеть вокруг стола. Сесилия вскочила с матраса, Андерс кинулся за ней.

Песню Кайли Миноуг перебил истерический крик Элин:

— Пошел ты! Да пошел ты!

Андерс выскочил и увидел, что Элин колотит руками Хенрика, который пытается защитить лицо. Полная луна освещала их тела.

— Что такое, что случилось? — спрашивал Жоэль.

Элин продолжала колотить Хенрика, который упал на спину, и кричала:

— Эта сволочь пыталась изнасиловать меня, он достал свой противный член и хотел изнасиловать меня!

Хенрик держал руки перед собой и кричал:

— Я ничего не делал! Вы слышите, я ничего не делал!

Его глаза были полны страха. Жоэль приблизился к Хенрику и ударил его в живот. Весь воздух вышел из Хенрика, и он согнулся вдвое. Жоэль схватил его и отшвырнул, потом снова схватил и ударил, крича:

— Так не делают! Ты понял? Так вот, пойми лучше!

Было невозможно представить себе более трудное испытание для дружбы Хенрика и Бьерна, но Бьерн выдержал. И только когда Жоэль в очередной раз схватил кашляющего и обессиленного Хенрика, Бьерн метнулся вперед:

— Отпусти его, идиот, отпусти!

Свободной рукой Жоэль ударил Бьерна, который пытался удержать его за плечи. Когда ему не удалось откинуть того, он закричал Мартину:

— Да помоги же ты, урод!

Мартин поспешил вперед, благодаря своему внушительному весу он смог оттолкнуть Бьерна так, что тот упал на землю. Хенрик все еще кашлял и старался вдохнуть воздух. Жоэль ударил его в живот и прошипел:

— Хочешь трахнуть кого — нибудь? Так запомни: трахать можно только того, кто сам хочет трахаться, ты понял? Ты понял меня, урод?

Он отшвырнул Хенрика. Мартин сжал руки Бьерна так, что он не мог двигаться.

— Ну вот, иди трахайся! — закричал Жоэль и снова пнул его.

Хенрик попытался отползти, но Жоэль настиг его снова, схватил камень и ударил им Хенрика в затылок:

— Не нравится, да? Не нравится?

Хенрик лежал без движения. Бьерн плакал:

— Перестань, Жоэль, перестань, черт тебя возьми!

Андерс отпустил Сесилию и побежал к обнаженным телам, которые крутились друг вокруг друга.

— Перестань, Жоэль! Хватит!

Когда он был на расстоянии шага, Жоэль повернул к нему лицо, искаженное бешенством. Выражение его лица ясно говорило: только сунься, и я убью тебя. Жоэль поднял руку с камнем, и Андерс попятился и отвернулся.

Другие стояли словно парализованные и смотрели на представление широко открытыми глазам. Только лицо Элин выражало что — то другое. Она улыбалась. Улыбка кривила ее губы, в глазах застыло отсутствующее выражение.

Бьерн плакал, вернее, выл, как побитое животное. Жоэль отвернулся от лежащего тела и сплюнул. Когда он прошел мимо, то босой ногой пнул несколько раз в спину Хенрика.

Хенрик откатился. Жоэль скрылся в избушке. Через несколько секунд он появился с бутылкой «Бакарди». Он подошел прямо к Элин, схватил ее за руку и сказал:

— А теперь поговорим.

Элин двинулась за ним. Она накинула на себя рыбную сеть, и та покрывала ее как фата невесты; они исчезли в лесу.

Стало тихо. Мартин отпустил руки Бьерна. Он выглядел виноватым. Все избегали смотреть друг на друга.

Сесилия пошла в лачугу поискать одежду Хенрика и Бьерна. Из леса слышались звуки, из которых следовало, что Жоэль получил свое вознаграждение. Самуэль включил музыку погромче.

Пленка начала крутиться уже по второму разу, и, когда Хенрик и Бьерн медленно натянули на себя свою одежду, звучал альбом «The Queen Is Dead». С тех пор Андерс никогда не мог слушать его без чувства вины.

Он видел лицо Бьерна в слезах, его узкие дрожащие руки, которые натягивали измятые штаны. Он помнил шоколад, которым угощала его мама Бьерна, детские программы, которые они смотрели вместе по телевизору, и те шутки, над которыми они смеялись. Он ужасно хотел найти большой камень и треснуть им Жоэля по голове.

Но он этого не сделал. Бьерн заметил, что его очки треснули, и начал плакать еще сильнее.

Андерс пошел к нему, сел и спросил:

— Как ты?

Рука Бьерна ударила его по лбу. Не сильно, но достаточно чувствительно. Он не хотел, чтобы кто — то смотрел на него или разговаривал с ним. Через пару минут Хенрик и Бьерн были одеты и ушли вдоль берега, мимо лодок.

Позже Андерс узнал, что они куда — то плавали той ночью.

В последнюю неделю все притихли, смеялись куда реже и вообще ходили довольно грустными. За исключением Жоэля и Элин.

Они наконец — то нашли друг друга и демонстрировали это всем и каждому. Без всякого смущения они тискались и собирали вокруг себя друзей большей частью для того, чтобы обниматься на публике. Возможно, это был их способ справиться с чувством вины, но никто не понимал этого. Смотреть на их любовь было тяжело. Пару раз Жоэль довольно крепко хлопал Элин по заднице — вроде как в шутку, но, может быть, его склонность к извращениям началась именно в то лето.

Про Хенрика и Бьерна не было ничего слышно, их никто не искал. Их отсутствие воспринималось компанией как нечто само собой разумеющееся, как то, что рано или поздно должно было случиться и вот наконец произошло.