напротив – «дорогого» гостя с Нинмах под боком.

Я полагала, что наглый самирит снова будет бросать на меня свои жгучие взгляды и бесить Энмера, но Асмаррах повел себя совершенно иначе. Всю первую часть обеда он о чем-то беседовал с владыкой и совершенно искренне улыбался на какие-то фразы Нинмах. А еще он с явным интересом рассматривал Айетимм, все больше вгоняя ее в краску. На меня же за весь вечер взглянул только раз, просто отмечая, что заметил.

Мне же сегодня не хотелось ни есть, ни говорить. Я, конечно, вежливо слушала беседу Энмера с одним из самирских вельмож, но в разговор не лезла. На душе было погано. Один вид Асмарраха вызывал у меня бурю эмоций, а ведь я полагала, что начисто выкинула его из головы. В голове постоянно всплывали воспоминания: вот он прижимает меня к себе, вот нежно заглядывает в глаза, а вот уже в них бушует адское пламя гнева. Так, Юленька, похоже, ты попала на психологические качели, а он искусно раскачивает их, не позволяя забыть о себе.

Вот сейчас он к тебе равнодушен, но трудно забыть ту решимость, с которой он при всех заявил о своих намерениях. И, главное, никак не могу понять, играет ли он со мной или серьезен?

Нет, надо ему все как-то сказать. Дать понять, что не попалась на его удочку и предпочту другого, надежного и понятного в своих чувствах. Но как это сделать? Можно отлучиться в сад, как только придут музыканты. Наверняка этот гад снова не упустит возможности поговорить. Как же сложно, когда нельзя просто отозвать в сторонку и все высказать!

Прием шел своим чередом. Асмаррах приволок не только верблюдов, но и ручных хищных птиц, и теперь его ловчие показывали, как пернатые легко настигают добычу. Оказавшись без закрывавшей голову шапочки, соколок стрелой взмывал ввысь, и в мгновение ока настигал тушканчика, которого использовали в качестве добычи. Бедная зверушка не успевала даже добежать до ближайшей кадки с цветком. А все веселились, пока в один из таких «забегов» несчастная жертва не ринулась вглубь веранды и нашла спасение под моим подолом.

Время растянулось, останавливая свой бег. Словно в замедленном кино хищник расправил свои острые крылья и взмыл вверх, набирая высоту. Вот заметался сокольничий, пытаясь перехватить птицу, но его движения слишком медлительны. А зверек у меня под ногами сжался в маленький комочек. Я чувствую его тепло и, кажется, ощущаю, как быстро-быстро бьется крохотное сердечко.

В голове совсем нет страха. Я не боюсь, я сильнее этой птицы. Опускаюсь на колени, скрывая маленькую жертву подолом, щитом выставляю перед собой руку и жду. Сейчас будет больно.

А сокол уже падает, но вдруг крылья начинают отчаянно биться, останавливая пике. Каждой клеточкой чувствую эти мощные потоки, но не опускаю руки. В ушах противно звенит, крылья отчаянно молотят воздух, но боль все не приходит.

Время вновь обрело свой нормальный темп, и на меня обрушился шквал шума. Я открыла глаза. Вокруг плотной толпой стояли люди: вот бледный как молоко отец, удивленная Нинмах, плачущая Айтемимм, испуганный Энмер и застывший Асмаррах. У его ног валяется разбитый глиняный свисток, а на руке, раздирая острыми когтями кожу, отряхивается сокол.

Надо что-то сделать, сказать...

– Эта птица хорошо обучена, – слова даются мне с трудом, голос дрожит. – Но ради забавы убивать живых созданий Иинат – не подходит для настоящих мужчин.

Теперь выпрямиться и с достоинством покинуть этот балаган. Только сейчас я начала чувствовать, как трясутся мои руки и ноги. «А ты ничего, уже не такая трусишка!» – похвалила я маленькую царевну и шагнула в темноту коридора.

Рядом возник мой извечный проводник, тоже удивленный, но старательно скрывающий это. Я направилась к себе, даже не подумав, что нужно бы испросить разрешения у владыки. Надеюсь, он поймет.

***

А утром Шанхаат принесла слух о том, что сама Всеблагая вчера вселилась в меня и остановила ужасную птицу, не дав ей коснуться себя. Интересно, через неделю, наверное, это будут три десятка крокодилов и как минимум разъяренный слон. Но это мне на руку, пусть народ немного, но боготворит старшую царевну, меньше будут удивляться, когда придет время.

На расспросы служанки я отвечала довольно скупо, на занятиях была рассеяна. Перед глазами все качалась, отряхиваясь, птица, а из разодранной кожи текла алая кровь. И глаза, его глаза, а в них то ли восторг, то ли восхищение.

Надо срочно поговорить, нет, лучше написать, но что?

Пока я мучилась всем этим, пролетело полдня. Кто-то приходил, что-то говорил, а я никого не хотела видеть. Но посланникам отца отказать нельзя, и мне пришлось появиться во дворце.

Привычный вельможа отвел меня в уже знакомый небольшой сад. К моему удивлению, владыка там был не один. Компанию ему составляли несколько сановников и вездесущий царевич Асмаррах.

Я замерла на пороге, не зная, что делать дальше. Отец улыбнулся и протянул ко мне руки.

– Рад тебя видеть, дочь моя! – как обычно приветствовал он меня. – Надеюсь, твой день был приятным.

Я поблагодарила, заверив, что каждый день под его кровом именно таков.

– Высокородный Асмаррах пожелал лично принести тебе извинения за вчерашнее и высказать восхищение твоей смелостью.

Ну вот и отлично, папа за него уже все сказал, я могу уходить? Но, к сожалению, мне предстояло выслушать это еще раз.

На самирском царевиче была карешская канди с коротким рукавом, вполне приличная шубату и цветастое покрывало, которое носили здесь все. Надо же, перестал выпендриваться своими штанами, подумалось мне. Но взгляд упал на руку и остановился на аккуратной белой повязке. Смотрите-ка, и тут не бравирует своей брутальностью. Мне казалось, что именно в его стиле было бы ходить с открытыми ранами, демонстрируя всем свою крутизну. Но, выходит, я не так уж хорошо его знаю.

Молодой мужчина поднялся с низенького бортика, на котором сидел, и почтительно поклонился.

Мои глаза полезли на лоб. С чего же это гордец, едва склонивший голову перед владыкой, передо мной согнул спину?

– Я и мои люди просим простить вас нашу неосторожность. Я виноват в том больше других, так как все было сделано по моему приказу, – его тон был почтителен. – Ваша смелость была удивительна, и птица не посмела причинить вреда.

Ага, а ты, значит, там так просто в свисток дул? Ох, уж эти приличия.

Я вообще отказывалась теперь узнавать в этом человека того наглеца, что лазал по ночам в чужой