Мужчины поднялись. Александр обратился к отцу:

— У тебя не найдется несколько минут для меня лично? Нам надо поговорить.

Беннет с пониманием отнесся к просьбе брата и сочувственно дотронулся до его руки:

— Я собираюсь утром поехать в театр. Буду рядом с Евой.

Александр ответил брату благодарным кивком, слова были лишними.

— Только не показывай виду, что ты ее охраняешь, потому что она тебя быстро выставит.

— Я прикинусь наивным, и она меня простит. — Беннет подошел к отцу, поцеловал его в щеку. — Мы с тобой, папа.

Арманд молчал, пока за мужчинами не закрылась дверь. Никакие доклады помощников не могли развеять его тяжелых мыслей. Но простые слова сына, его поцелуй сделали свое дело, и напряжение немного отпустило князя.

— Из всех моих детей Беннет для меня абсолютно непредсказуем.

— Он был бы рад это услышать, — сказал Александр.

— В детстве он нес домой всех выпавших из гнезда птенцов, искалеченных котят и верил, что может им помочь. Иногда так и было. Меня всегда немного беспокоила его чувствительность. Он так похож на мать. — Арманд покачал головой и поднялся. — Хочешь, я прикажу, чтобы принесли нам кофе?

— Нет, не стоит. Я должен ехать в Гавр. Там спускают на воду корабль.

— Хорошо. Ты хочешь поговорить о Еве?

— Да.

Арманд подошел к окну и распахнул его. Может быть, утренний бриз поможет разогнать атмосферу напряжения, скопившегося в комнате.

— Алекс, у меня есть глаза. Я понимаю, что происходит.

— Возможно. Только я сам начал это понимать недавно.

— Когда я был молод, моложе, чем ты сейчас, я неожиданно получил власть управлять Кординой. Разумеется, я был к этому подготовлен, меня готовили, как и тебя, чуть ли не с рождения. Но никто, особенно я сам, не ожидал, что все случится так быстро. Твой дед вдруг заболел и скоропостижно за три дня скончался. Мне было двадцать четыре. Наступили трудные времена. Многие члены Совета сомневались, что я справлюсь. Из-за моего возраста и темперамента, — князь скупо улыбнулся, — я не всегда был так благоразумен, как ты.

— Беннет унаследовал от тебя некоторые черты характера.

Арманд, впервые за несколько дней, рассмеялся от души:

— Ну, таким неблагоразумным и легкомысленным, как он, я никогда не был. Так вот, я правил страной уже год, когда поехал с официальным визитом в Лондон. Там я встретил Элизабет, и сразу все мои сомнения, неуверенность, исчезли, кусочки мозаики нашли свое место. Любить, как любил ее я, — означает не только любовь, но и страдания.

— Я знаю.

Арманд внимательно посмотрел на сына:

— Я это предполагал. Но понимаешь ли ты, на что она должна пойти ради тебя? Ты имеешь право просить ее об этом?

— Я снова и снова не устаю повторять себе, что нет. Хотя знаю, что она пойдет на все жертвы и все условия. Но мало представляет, какой станет ее жизнь.

— Она любит тебя?

— Да. — Александр вдруг устало прикрыл глаза рукой. — Я на это надеюсь. Видишь ли, мне трудно быть уверенным в ее чувствах, когда я еще продолжаю бороться со своими.

Арманд прекрасно понял сына.

— Ты хочешь моего совета или одобрения?

Александр отнял руку от лица:

— И того, и другого.

— Твой выбор мне нравится, а значит, я его одобряю. — Князь улыбнулся. — Она станет принцессой, которой сможет гордиться Кордина.

— Благодарю тебя. Но вот только боюсь, что саму Еву положение принцессы вряд ли устроит.

— Ох уж эти американцы! — ухмыльнулся Арманд. — Как и твой шурин, она чужда титулов, и ее не привлекает положение королевской особы, скорее отталкивает.

— В отличие от Рива, у нее не будет выбора.

— Если она любит тебя, то ноша не покажется ей тяжелой. Как и тебе, когда настанет ваш час.

— Если настанет.

Они помолчали.

— Я ценю твое одобрение, отец. А теперь прошу совета.

Арманд заметил:

— Немногим людям можно открыть до конца душу. Но, если найдешь женщину, с которой захочешь разделить жизнь, никогда и ничего не скрывай от нее. Женские плечи очень сильны. И ты можешь этим пользоваться, жена поможет нести тебе тяжелую ношу, но если будешь с ней откровенен.

— Я хочу служить ей защитой.

— Конечно. Одно другому не мешает. У меня есть кое-что для тебя. — Князь прошел из библиотеки в кабинет. И вскоре вернулся с маленькой бархатной коробочкой. Он подошел к Александру: — Я горжусь, что у меня есть сын, которому я могу оставить свой трон. — На его лице, обычно сдержанном, промелькнул вихрь эмоций. — Мой сын настоящий мужчина, которого я уважаю, а не только мальчик, которого я люблю. — Он помолчал. — Время проходит так быстро, — тихо сказал он, — здесь кольцо, которое я подарил твоей матери, когда просил выйти за меня. Мне будет приятно, если ты подаришь его Еве.

— Ничего на свете не может быть дороже этого подарка. — Александр взял протянутую коробочку, но не открыл, только бережно держал, как только что отец. — Спасибо, папа.

Арманд смотрел на сына. Вспоминал его детские годы и думал, как быстро тот вырос, как незаметно стал мужчиной, на которого он теперь может положиться. Потом обнял сына:

— Приведи ее ко мне, когда она наденет кольцо.

Ева смотрела на рабочих, красивших из баллончика часть декораций. Подавив зевок, она взяла себе на заметку, что надо обновить оборудование, когда труппа вернется в Штаты. Это будет через пять недель. А через два дня премьера, потом один за другим последуют остальные спектакли, что займет месяц. Два дня отдыха перед последним, и гастроли будут закончены.

В планах компании уже значилось турне на осень. В январе — Лос-Анджелес. Если интуиция не подводит, после гастролей в Кордине ее стол будет завален новыми предложениями. Но все это после возвращения в Штаты.

Ева подошла к столу режиссера, находившемуся недалеко от сцены в центральном проходе, и постаралась сосредоточиться на генеральной репетиции. Актеры были уже в костюмах и гриме, все казалось пока безупречным. Большая красная ваза, о которой она просила позаботиться бутафора Пита, сияла как маяк, подчеркивая невзрачность остальной меблировки. Именно так Ева и рисовала в своем воображении атмосферу запустения. Салфетки хоть и накрахмалены, но обивка на диване потертая.

Все идеально. Только настроение не становится лучше. Ей бы радоваться, но она ни в чем не находила прежнего удовлетворения.

— Великолепно! — раздался громкий шепот за ее спиной.

Ева живо обернулась.

— Бен, — от неожиданности она прижала блокнот к груди, — а ты что здесь делаешь? Это генеральная репетиция, и в зале не должно быть посторонних.