И я кричу, когда он рывком поднимается с кресла вместе со мной. Обхватываю его руками и ногами, но тут же оказываюсь поваленной на стол. Под спиной хрустят бумаги и, кажется, мы раздавили модный тонкий ноутбук, но кого это волнует?

Трещит невесомая ткань сорочки. Теперь мое тело скрывают только бинты и пластыри. Хочется сорвать и их, но пока рано. Я постараюсь пережить, что в наш первый раз не смогу касаться этого мужчину всем телом. Наверстаю позже.

Адам нависает надо мной и замирает, пристально глядя в глаза.

– Мышка, первый раз на рабочем столе…

– В Аду, – отзываюсь эхом. – Если на тебе еще и трусы, которые я подарила…

– Будешь смеяться, – хмыкает гений и ловит губами мой смех.

Нежно. Медленно. Сладко. Он целует, наслаждаясь каждым моментом, каждым соприкосновением трещинок на губах и переплетением дыханий. И я дарю ему в ответ свое счастье, и желание быть рядом. Скольжу руками по плечам и стягиваю футболку, оголяя торс, знакомый и родной до последнего шрама. Провожу по ним ладонью и замираю у груди, там бьется сердце гения. Оно не ледяное, не каменное – оно живое. Оно любит меня, и в эту секунду я слышу это как никогда четко.

Адам спускается ниже, оставляя поцелуи на шее, плечах и увлекается грудью. Его язык, что умеет быть острым как бритва, сейчас удивительно нежен и в то же время настойчив. Раз за разом он обводит ореолу и дразнит самый кончик затвердевшего соска, заставляя меня шептать бессвязный бред и шире разводить ноги. Я столько ждала, Адам, у меня нет время на игры. Мое тело кричит об этом, требует, просит и когда, разгоряченное и взведенное пружиной, начинает умолять, он спускается ниже. Обводит языком пупок и замирает между моих разведенных ног.

Осторожно касается бинта, без слов извиняясь за то, что не пришел раньше, и целует так нежно и долго, что хочется плакать. Подаюсь бедрами вверх, приглашая. Он любит касаться там губами, почти все наши игры заканчивались именно на этом моменте. Губы, сумасшедший язык, от которого не скрыться и яркий, как сверхновая, оргазм.

Сегодня будет иначе. Я знаю и, подходя к пику наслаждения, чувствую, как замедляются ласки. С губ срывается то ли стон, то ли рык, то ли признание в любви. Не знаю. Не помню. Не осознаю ничего, кроме того, что Адам уже обнажен и моей влаги уже касается горячая головка. Он замирает у входа, дразня предвкушающими, игривыми прикосновениями, а после накрывает меня своим телом, нависая сверху.

– Мышка…

– Я знаю. Будет больно.

– Хорошо. Расслабься, – он едва-едва касается моих губ, и какой-то улетевшей далеко частичкой сознания я понимаю, что Адам хотел сказать что-то другое.

Не успеваю подумать об этом, как чувствую давление. Мой первый мужчина не спешит, входит медленно, заставляя мои мышцы растягиваться. Жду боли и невольно напрягаюсь.

– Мышка, ты очень узкая. Знаешь? – шепчет мне на ухо Адам и склоняется, чтобы поцеловать чувствительную точку. Как он их находит?

Всего несколько ласкающих прикосновений, и я расслабляюсь.Забываю о том, что мы так и замерли на полпути. Резкая боль. Стискиваю зубы и понимаю, что она и рядом не стояла с той, что мне довелось пережить. Зато ощущение, что мой любимый мужчина внутри – пьянит. Я чувствую его там, как он медленно движется вперед, заполняя меня собой полностью. Едины. Сейчас. В это мгновение.

Я обхватываю его ногами, заставляя замереть так. Я хочу насладиться этим, несмотря на легкую ноющую боль и капельку крови, которая щекотнула бедро. Я хочу чувствовать его. Я хочу касаться его. Я обладать им так же, как он обладает мной.

– С ума сводишь, – шепчет мне на ухо и послушно ждет, пока я привыкну к размеру. Шумно вдыхает мой запах. – Девочка, которая пахнет, как искушение…

Начинает двигаться спустя несколько мгновений. Стоит ему чуть отступить, как я тут же чувствую пустоту и подаюсь бедрами вперед, едва не слетая со стола.

– Ева, – смеется мой гений и снова ходит. – Нетерпеливая. Страстная. Сумасшедшая.

Много поцелуев. Так много, что я задыхаюсь в его руках, в ощущении наполненности и сладости момента. Говорят, что в первый раз не бывает оргазма, но я приближалась к нему семимильными шагами. Я летела к нему, шепча: “Быстрее, Адам! Быстрее!”.

Он щадил меня, был как мог нежен, но приближаясь к пику лишился самоконтроля, вбиваясь внутрь, потакая моему капризу и вознося меня на вершину раз за разом. Дважды. Дважды по телу прошла волна удовольствия прежде, чем он последний раз двинул бедрами, входя до упора и излился в меня. Третья волна.

Влажная спина прилипла к столу, волосы разметались, а из глаз текли слезы. Счастья. Не боли. Всё, как я мечтала: я – его, он – мой. Полностью. Без остатка. Без предрассудков. Без стыда и страха. Вокруг только любовь.

***

Неделю спустя

– Адам, что это?! – я с ужасом смотрела на открытый паспорт.

– Твои новые документы, – лежащий рядом совершенно обнаженный гений был спокоен и прекрасен как статуя греческого бога.

– Адамиди?! – бумаги дрогнули в моих руках. – В анкете я писала другую фамилию!

Это была чистая правда. Заполняя документы, я долго думала и выбрала имя-фамилию своих прабабушек. От одной взяла имя – Эва. От другой фамилию – Мортимер. Но документы получила на Эву Адамиди.

– Сюрприз! – усмехнулся гений. – Не понравился?

Я искренне не знала, что ему ответить. В голову не приходило ни одного цензурного слова, поэтому я просто огрела гениальную голову подушкой.

За семь дней меня уговорили прожить на острове следующие два года, а после устроили самое романтическое в мире свидание на побережье с лекцией по экспериментальной ботанике и жарким сексом на персональном пирсе (за это я простила лекцию).

И лучшей новостью стало то, что Адам не вернется на большую землю, а останется со мной в Аду. Вот только мне и в голову не могло прийти, что я буду жить не со своим умопомрачительным парнем, а со своим мужем.

Иногда Адам просто невыносим! Ужасный человек. Трудоголик. Негодяй, который ничего не может сделать по-человечески.

Но я люблю его именно таким.

Моим.

Пять лет спустя

– Легендарный гений возвращается в мир, – громко прочитал и швырнул газету на письменный стол. – Асексуал, гений…примерный семьянин! Что случилось с Адамом Адамиди? – следующий журнал. – Герой вернулся на родину и оправился от ран. Что принесет корпорации Адамиди возвращение ведущего исследователя? – газета упала следом. – Ледяной гений – обман. Крах имиджа Адама Адамиди!

– Савойский? – уточнил седовласый об авторе последней статьи.

– Да, – кивнут Теодор и швырнул последнюю газетенку к остальным. – Адам, вот скажи мне, ты – идиот?

– Началось у психиатра утро! Знал, что ты мне обрадуешься.