Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы недооцениваете проект, который мы прорабатывали несколько лет, – ответила Жанна. – А также ресурсы, имеющиеся у нас в распоряжении. В течение двух недель власть в Тридцать Втором городе полностью перейдёт под наш контроль, а ещё через два месяца под нашим контролем будут все НШЗ. Это неизбежно.
– Также неизбежно, как и скорый крах, – скрестил на груди руки бывший губернатор. – Я говорю это лишь потому, что знаю.
– Откуда, позвольте спросить?
– Я бывал в обществе, которое живёт по законам, которые вы хотите укоренить здесь. Ваш проект уже воплотили – с отменой ПАЧей, отменой классов, социальной справедливостью и прочими красивыми реформами. И общество это далеко не идеально.
– Что это за общество? – насупилась Жанна.
– Город Двадцать Четыре, – ответил Мартин. – Экспериментальный проект по созданию общества без ТАР и разделения на классы. Живой пример. Именно там мне удалили ПАЧ.
Жанна поглядела на Траяна. На лице её читалась заинтересованность.
– Технология по удалению ПАЧа на данный момент не реализована, – медленно проговорила она. – Это невозможно.
– Как видите, возможно, – указал на свой лоб губернатор. – Мне удалили ПАЧ именно там. С разрешения моего куратора из Совета Правления, конечно, который поддерживает проект города Двадцать Четыре.
– Кто этот куратор? – насторожился Адриан.
– Мне неизвестно, – пожал плечами бывший губернатор. – Личность его виртуозно скрывается. Возможно, это и есть ваш начальник – Тиберий. А быть может, и кто-то иной. В любом случае, город Двадцать Четыре не относится к моей компетенции. Я бывал там всего один раз, но этого мне хватило, чтобы понять обречённость подобных вашей кампаний.
Жанна молчала. Адриан ждал от неё продолжения, но в разговор вступил Траян.
– Сейчас мы покончим с формальностями, – сказал он, обращаясь к губернатору. – Подпишем необходимые документы, обозначим планы на ближайшее время. Жанна?
– Действуйте, – бросила она и покинула кабинет.
* * *
– Всё готово? – последний раз спросил Адриан.
Он стоял, подсвечиваемый десятком софитов в светлой студии. Лицо его было наполнено мужеством и честью. Рядом с ним стоял губернатор Мартин.
– Пошёл отсчёт, – прозвучал голос оператора.
Жанна контролировала потоки связи. Траян наблюдал за происходящим на улицах через экраны, передающие изображение с городских камер.
– Десять, девять, восемь, – говорил монотонный женский голос. – Семь, шесть, пять, – Адриан приготовился. – Четыре, три, два, один. Мы в эфире.
Он откашлялся и посмотрел прямо в камеру. Изображение с его фигурой высветилось абсолютно на всех экранах и поверхностях города Тридцать Два – в домах, на работе, в поездах, на заборах, в барах, в машинах. Он нервничал, понимая, что слушают его двадцать миллионов человек, но нервничал только до своего первого слова.
– Здравствуйте, жители Тридцать Второго, – выдохнув, проговорил он – уверенно и громко. – Меня зовут Тони, я родился и прожил до двадцати лет в районе А-17. При рождении Машина определила меня в мусорщики, и уже в десять лет я начал работать на свалке. Я работал усердно, как и все вы, чтобы поднять свой рейтинг, а значит поднять и качество жизни. Я не опаздывал на работу, не совершал грубых ошибок и жил изо дня в день так, как будто у меня есть бесконечная жизнь в запасе. Все свои очки я спускал на книги. Да, я преступал закон, читая по нескольку книг в неделю. Но разве тот преступник, кто нарушает законы, писанные невеждами? Книги дали мне в жизни больше, чем работа. Книги подарили мне сотни других жизней, которые я проживал, погружаясь в чтение и убегая прочь из этого мира. Каждый день я думал о том, что жизнь несправедлива. Каждый день для меня был в тягость, ведь, несмотря на идеальные прогнозы Машины, я чувствовал себя не на своём месте. Я понимал, что мир может быть лучше.
Несколько месяцев назад я встретил одного человека из Первого города. Он забрал меня отсюда и показал мне, что жизнь может быть иной. Он раскрыл мне глаза, и теперь я хочу раскрыть глаза всем вам. Нет такой системы, которая способна определить предназначение. Нет таких законов, которые способны удержать людей от жажды свободы и справедливости. Первый город – это совсем иной мир с другими законами и порядками. Он не идеален, этот мир, но люди в нём знают, что такое настоящее счастье. Люди заводят семьи, рожают детей вместе, развлекаются, работают где хотят или не работают вовсе, делают покупки, купаются в океане, занимаются спортом, сексом, читают. Живут. Да, то, чем мы здесь занимаемся, вряд ли можно назвать жизнью. Это лишь жалкое выживание в рамках, которые для нас поставили люди более высокого сорта, чтобы мы обслуживали их интересы. Мы – это расходный материал по созданию для них еды, одежды, техники, по уничтожению и переработке их отходов. Мы получаем ровно столько, сколько нам нужно, чтобы жить дальше и работать, работать, работать. Мы не можем отвлекаться на семью, поэтому нам запретили вступать в отношения. У нас нет цели – мы живём, чтобы жить, а потом умираем, так ничего не увидев, кроме свалок и вечной вони. Они оградили нас от книг, чтобы мы не знали о том, что люди раньше жили иначе. Вы хотя бы знаете, что значит воспитывать своих детей? Растить их, ухаживать за ними, оберегать, учить? Вы все выросли в лагерях, где детей с малых лет готовили к работе. Вы не познали родительской любви и ласки, вы даже не знаете своих родителей, и никогда не узнаете своих детей. Я понимаю, что такое жизнь в А-17, в городе Тридцать Два, под жёлтым небом, в тумане смрада и невежества. И теперь я понял, что есть и другая жизнь. Она есть, как бы вам ни пытались это опровергнуть.
Они дают нам развлечения в виде шоу и жалкой недели на Острове, чтобы у нас создавалась иллюзия счастья. Нас пичкают рекламой, чтобы мы спускали очки рейтинга на дрянь, которая нам не нужна. Вы знаете наизусть все имена и клички этих людей, которые участвуют в мероприятиях по оболваниванию – спортсмены, певцы, шоумены. Вам запретили читать книги, запретили изучать историю и любые науки, которые не касаются вашей профессиональной деятельности. Вас оградили от власти, от других классов, полностью обособили от внешнего мира, шпигуя агитационными плакатами,
