— Хёвдинг! — раздался дружный возмущенный вопль. — Зачем?

Ребятишки предвкушали еще одну веселую ночь — и вдруг такой облом.

— Гримар, — вкрадчиво проговорил я. — Помнишь, ты мне что-то обещал?

Чуток покоцанное жало человека-тарана повернулось ко мне вместе со всем бочкообразным туловищем.

— Чё?

— Десять марок, — напомнил я.

Скошенный лоб пошел морщинами, потом они разгладились: вспомнил.

— Молчать всем! — прогудел он. — Хёвдинг правильно говорит.

— Почему это я должен молчать? — возмутился Хагстейн Хогспьёт. — Это мой хёвдинг!

— Хагстейн, — ласково произнес я. — Меня слушай.

— Ага, — согласился норег.

Я поймал насмешливый взгляд Лейфа. Он подмигнул и поднял вверх серебряный кубок, который всегда носил с собой:

— За Ульфа-хёвдинга! — провозгласил он. И все выпили.

Староста собрал серебро. Вручил мне с таким видом, будто жертвует мне собственную почку. Так и есть: большая часть — добрые датские денежки вперемешку с арабскими дирхемами. Но около фунта — всякий серебряный лом и поганенькая, с разными добавками, местная монета. Но придираться я не стал. Передал мешок Стюрмиру и велел взвесить. До четырех фунтов не хватало граммов пятьдесят. Староста снял нательный крест, но я махнул рукой: оставь себе.

— Мы уходим, — сообщил я. — Лошадей заберете на берегу.

Ах, какое облегчение выразилось на сморщенном личике англичанина.

Можно даже не сомневаться: только мы уйдем, и все население деревни займется мародерством. Оружие, доспехи и вещи получше, включая, например, седло, упряжь и плащ тана, мы забрали с собой, но осталось достаточно, чтобы деревня недурно обогатилась.

Факелы не зажигали. Ночь была лунная. До берега доехали с ветерком. Жаль, лошадок с собой забрать нельзя. Хорошие лошадки. Лучше, чем у Кольгрима. Грузились тоже без огней. С пляжа было бы удобнее, о чем мне и намекнули, но я сделал вид, что не слышал. Потому что сам об этом не подумал.

Как оказалось, я не подумал о многом. Например, о том, что боевой отряд тана — не единственный на этой земле. Мы еще не успели отправить последний мешок с кусками жареного мяса — для небольшого ночного пира, как сначала пять раз ухнул филин (сигнал опасности), а потом примчался Вихорёк:

— Хёвдинг! Опасность! Враги! Много!

Я взобрался на скалу и убедился, что весь длинный пляж полон огней. Факелов сто, не меньше.

Ну это не так страшно. Пока они доберутся сюда… Кстати, почему они поперлись на пляж, а не сюда? Не может быть, чтобы местные не знали, куда мы отвозили добычу. Следы копыт очень даже отчетливы на рыхлой почве.

Лишь потом я сообразил: лошади. Большую часть мы ведь увели с собой, а староста совсем не хочет, чтобы «спасители» наложили на них лапу.

И хорош бы я был, если бы велел перегнать драккар на пляж. Тут бы нас и накрыли… Или нет? Ведь тогда к этому времени мы бы уже загрузились и отчалили?

Когда мы отошли, очнулся Медвежонок, голодный и веселый.

Ну я его огорчил. Отозвал в сторону и вполголоса высказал всё, что я о нем думаю.

Мой названый братец выслушал, ухмыльнулся, ткнул меня кулаком и заявил:

— Да ладно, Черноголовый. Ты же справился? Скажи, а пиво английское вы сюда принесли или всё там выдули?

Мы снова — часть флота. Отыскали порядком потрепанную армаду Ивара, которая встала лагерем у острова, который местные называли Линдисфарном. На острове имелся заброшенный монастырь. Судя по его запущенности, монахи покинули монастырь лет десять-пятнадцать назад. Ивар счел, что остров может стать неплохой базой.

Хотя Линдисфарн был не совсем островом. Во время прилива до противоположного берега можно было дойти пешком. Чем немедленно по прибытии и воспользовались викинги, пройдясь по окрестностям и прибрав всё, до чего удалось дотянуться. В основном это был провиант — край оказался довольно бедный.

Ивар нам обрадовался. Посмеялся над Гримаром, убившем драккар в первом же походе, выслушал историю моих приключений, по-приятельски похлопал по спине и велел вести сюда всех моих проводников.

— Сожалею, конунг, одного из них убили, — сообщил я. — Зато у меня в хирде двое англов — как раз из этих мест. Они пригодятся?

— Я же сказал: веди всех сюда. Эй, ты! — бросил Ивар одному из своих «адъютантов». — Давай-ка оповести, что я собираю хёвдингов на совет.

Вот так. С корабля, хмм… На бал клинков.

На совет собралось человек триста. И практически сразу поднялся невероятный шум.

У каждого вождя были свои идеи, кого и как грабить в первую очередь. Многие требовали от Ивара немедленно вести их на какой-нибудь монастырь, ибо совершенно очевидно, где англы хранят главные сокровища.

Ивар сидел с сонным видом, рассеянно крутя на пальце перстень с печаткой. Казалось, он не слушает, что кричат вожди, думает о своем.

Хрёрек говорил когда-то: если вождь хочет, чтобы его любили, он выслушает всех с подчеркнутым вниманием, а потом поступит по-своему.

Ивар, надо полагать, о любви подчиненных не беспокоился. Однако рассеянность его была мнимой. И очень скоро Ивар Бескостный показал себя.

Миг — и сонливости как не бывало. Стан выпрямился, рот изогнулся в хищной ухмылке.

— Хрок Утлаги! — Немигающий взгляд вонзился в длинного тощего викинга, полминуты назад вскочившего со скамьи и присоединившего свой голос к общему хору. — Я не ослышался? Ты сказал: «Ивар должен»?

Длинный сначала струсил… Но переборол страх, выпятил бороду и заявил:

— Да, Ивар-конунг! Я так сказал! Мы пошли с тобой в этот поход, и мы бьемся рядом с твоими воинами! Разве…

— Ты так сказал! — с удовлетворением воскликнул Ивар, не дав длинному договорить. — Это дерзость с твоей стороны, Хрок Утлаги. Да, ты не из моего хирда, это верно. Я позволил тебе идти со мной. Это тоже верно. А вот то, что ты, Хрок, бьёшься рядом со мной и моими воинами — это ложь! Я простил бы тебе эту ложь, будь ты отмечен воинской славой. Но чем ты славен, Хрок, кроме того, что тинг в Упсале объявил тебя вне закона? И что вообще ты делаешь здесь, среди вождей?

— Я — тоже вождь! — приосанился Хрок. — У меня есть корабль и двадцать хирдманов!

— Хирдманов? — скептически проговорил Ивар. — Сколько из них еще недавно ловили рыбу и сажали репу? Ты пришел на мой совет и сел рядом со славными воинами, Хрок. Это значит: ты либо слеп, либо глуп. Но за это я не стал бы тебя наказывать. Однако ты сказал: «Ивар должен…» — а это уже ложь. И за эту ложь ты лишишься языка. И одного глаза. Чтобы впредь был внимательней. Уберите его отсюда!