Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но больше всего на тебя злились за отказы. Ты не привораживала мужчин: «Зачем? — смеялась ты. — Задери юбку, отведи на полянку, и он твой». Не соглашалась помочь, если баба понесла и хотела избавиться от бремени. Не насылала болезни, не варила ядов. «Они такие странные?! — удивлялась ты. — Я могу избавить его двор от парши, а он хочет, чтобы она была у соседа. Почему?» Уговоры на тебя не действовали. Угрозы тоже. Пускать кулаки в дело боялись. Хорошо, когда тебя боятся. Плохо, когда тебя боятся все.
Речная галька — стойкость.
Первый дух, который пришёл ко мне, был дух воды. Ты смеялась, говорила, что я не твоя дочь, ведь ты больше работала с огнём. Ты и была огнём. В минуты задумчивости маленький язычок пламени бегал у тебя по пальцам. В день самой короткой ночи ты разводила свой костёр вдалеке от всех. И всегда находился тот, кто хотел с тобой перепрыгнуть обнажённым.
У тебя всегда были мужчины, но нужны они были только на одну ночь. Иногда это была плата за услуги, иногда по твоему желанию. Ты никогда не приводила их в дом. Дом был только наш. В тот год ты разожгла свой костёр, на который пришёл он. Чужак из народа дорог. Ты провела с ним всю ночь. Он пришёл и на следующий вечер, но ты его прогнала. Дюжину вечеров он приходил и звал тебя. Ты отказывала и удивлялась его настойчивости. А когда он уехал, ты не смеялась целый день.
Мне исполнилось десять. Половину просящих ты уже отправляла ко мне. А иногда они хотели, чтобы им помогала именно я. Говорили, у меня глаза как у простых людей. Сын кузнеца пришёл сам, баюкая обожжённую руку. Я уселась к нему на колени, так мне было удобнее, и сплела духов воды и земли. Он хотел выглядеть взрослым и не плакал, хоть и был всего на несколько лет старше меня. Я прижалась к его горячей груди и прислушалась к дыханию. В тот миг во мне что-то треснуло и разбилось, а потом собралось вновь.
Вечером у меня заболел живот, и первый раз пошла кровь. Ты гладила меня по голове и поила отваром. «Кто он?» — твой вопрос меня удивил. Я не понимала, о чём ты спрашиваешь. Позже стало ясно. Мы не можем понести, пока у нас не разобьётся сердце. «Мы веледы. У нас ветер в сердцах. Мы не можем принадлежать никому». Я верила тебе. Ты сама нарушила правила.
Полынь — честность.
Ты была самой красивой из женщин, которых я знала. Так думает каждая дочь, но со мной согласны все, кто тебя видел.
Лепесток шиповника — красота.
Год спустя он приехал вновь. Поделиться новостями пришла жена мельника, единственная во всём селе, кто тебя не боялся. Наверное, её можно было назвать твоей подругой. Узнав, что кибитки народа дорог встали около деревни, ты сама устремилась к нему. Надев своё лучшее платье, вплела в волосы бубенчики и убежала, радостно звеня.
Звенела и когда вернулась, но по твоим рукам волнами переливалось пламя. Ожог от твоей ладони на своём лице я вылечила быстро, но воспоминания остались навсегда. Ты ударила наотмашь, не глядя, когда поджигала в доме всё, на что падал твой взгляд. Только в сарае я узнала причину твоего гнева, но было слишком поздно. Да и смогла бы я тогда что-то изменить? Сомневаюсь. Но чувство вины долгие годы не отпускало меня.
Плющ — страсть.
Сейчас я понимаю, это была ревность. Но мне до сих пор непонятно, как он смог получить тебя. Завладеть тобой настолько, чтобы ты пошла против своих же правил. Когда выбирала мужчин, тебя не волновало, окольцован твой избранник или холост.
Во второй свой визит в наше село он привёз жену и детей. Зачем посчитала его своим? Почему это так ранило тебя? Почему выбрала его, а не меня? Тебя признали виновной, как только нашли его обугленное тело. Только голова была не тронута пламенем. Видимо, ты хотела, чтобы он смотрел на тебя, пока сгорает сам.
Вязать тебя пришли всем селом, схватили в собственном дворе. Помню, меня тогда удивило, что особенно старались женщины. С годами я поняла. У меня тоже была своя битва. Трое мужчин против одиннадцатилетней девочки. Справились со мной, только ударив по голове, поэтому я не видела твоего поражения. Как и не видела твоего последнего костра.
Кусок верёвки — боль.
С годами мне удалось восстановить твой последний день жизни. Что-то я услышала, когда лежала избитая в чужом сарае. Мужичьё приходило ещё раз доказать свою силу и бахвалилось, насилуя дочь после сожжения её матери. Что-то рассказала жена мельника, утащившая меня в лес, когда все напились. Что-то узнала из баек, услышанных мной спустя годы. Я вернулась уже женщиной. Неузнанной прошлась по селу. Отблагодарила спасительницу оберегами для её детей. Благодарить палачей не стала. У них своя ноша, у меня своя.
Только сейчас я завязываю свои воспоминания о тебе, мама. Многие твои поступки мне стали понятны лишь теперь, а что-то остаётся загадкой до сих пор. Прошлое делает нас теми, кто мы есть. Наши воспоминания — части нашей души. Я всегда хранила наши секреты. Ты была моим миром. Я прощаю тебя. Твоё предательство было испытанием, которое я смогла преодолеть. Я связываю их сейчас, чтобы помнить и передать.
Обломок хрусталя — прощение.
Скоро у меня родится дочь. Я сплела эту куклу для неё, связала в ней все воспоминания о тебе, мама. Хочу быть всем миром для своей дочери, но не повторять твоих ошибок. Я подарю ей себя и тебя. Она будет веледой, как и мы. Научится всему, что знаю я. Поймёт, почему не расстаётся с этой куклой с самого рождения. Надеюсь, ты поможешь ей, мама. Расскажешь то, что не смогу я. Защитишь, когда меня не будет рядом. Мы носим огонь в волосах, ветер в сердцах, камень в руке и воду на подошвах. Мы часть этого мира.
Ты помнишь, мама?
Механическая осень
Антон Филипович, Марина Румянцева
День завершал свой путь. Осеннее солнце сочными мазками разукрасило небосвод над макушками деревьев. Лес медленно погружался в дрёму, не обращая внимания на приглушённый гул с востока, где никогда не спал город.
Хроноко как раз заканчивала сажать последнее дерево на сегодня и уже собиралась возвращаться
