— Вторник, — ответил Нил. — А сегодня как раз вторник. И ты знаешь, я думаю, она далеко не во всем ошибалась, — примирительно добавил он.

— Ну разумеется, — снисходительно кивнула Фелисити. — Однако порой это здорово осложняло нам жизнь: она нам все уши прожужжала, что не следует понапрасну «искушать судьбу». Мы даже не могли от души посюсюкать с нашими ангелочками, потому что она боялась, что мы их сглазим. А помнишь, как она потребовала, чтобы они круглый год ходили босиком, — даже зимой! — а то их украдут злые тролли.

Нил устало потер глаза:

— Как же, помню.

— А ты помнишь, что она категорически возражала против того, чтобы наша свадьба состоялась в субботу? Это тоже, по ее словам, была дурная примета. И она наотрез отказывалась переступать порог нашего дома, пока мы не повесили на входной двери подкову, мало того, непременно ногами вниз! Чтобы удача не улетучилась из нашего дома! И, конечно, она неизменно бросала щепотку соли через плечо, стоило кому-нибудь что-нибудь обронить на кухне. Мне иногда казалось, что мы пребываем в постоянном ожидании какой-нибудь катастрофы! Да, рассказывать о ее чудачествах я могу часами!

Ты уже и так достаточно наговорила, устало подумал Нил. Но ограничился лишь неопределенным «гм». Присев на краешек стула у разделочного стола, он с наслаждением отхлебнул пива.

— Бедная Маргарет, — сказал он, ставя бутылку на стол. — Спору нет, она немного не в себе, но все эти годы она была такой преданной, исполнительной работницей. Исчезновение этой несчастной скатерти — вот что окончательно снесло ей крышу, если, конечно, она у нее вообще была. — Он еще раз прокрутил в голове события сегодняшнего дня, наблюдая за тем, как Фелисити, вооружившись огромной вилкой, тычет ею в картофелины, пекущиеся в духовке. Положа руку на сердце, приходится признать: она за все эти годы так и не научилась вкусно готовить.

— Еще десять минут, от силы пятнадцать, и они будут готовы, — пробормотала она.

— Ума не приложу, кто сегодня весь день возил ее в машине? — заметил Нил. — Я всегда был уверен, что у Маргарет нет друзей.

Фелисити со стуком захлопнула дверцу духовки и покачала головой:

— И не говори! Я просто не могу себе простить! И как только это я не догадалась проводить ее до машины?

— Ну, о пролитом молоке не плачут, — сказал Нил. — Надеюсь, она, несмотря ни на что, все-таки появится завтра на работе. К нам приезжает целая орава богатеньких американцев. — Он немного помолчал. — Как бы там ни было, я должен убедиться, что к их приезду все будет готово и мы их встретим по первому разряду.

Ах, если бы Нил в свое время прислушался к тому, что говорила ему мама, он наверняка запомнил бы, что не следует «искушать судьбу», ибо это всегда приносит несчастье.

Когда матушка Шарки и ее сын закрыли клинику, они поднялись наверх, к Симусу, который к тому времени заканчивал последние приготовления к ужину.

Сегодня на ужин были спагетти, их любимое блюдо.

— Я поставил чайник и накрыл на стол, — похвастался Симус. — Ну, как прошел сегодняшний день в клинике «Белоснежная улыбка»?

— От пациентов отбоя не было, пап. Причем двое явились вне очереди.

— Жду не дождусь, когда ты мне о них расскажешь.

— Расскажу, расскажу. Только сначала переоденусь: сниму халат и надену спортивный костюм. — С этими словами сын решительно двинулся по коридору, насвистывая себе под нос веселенький мотивчик.

— Наш Дэнни такой хороший мальчик, — с чувством произнес Симус, обращаясь к жене, которую, кстати говоря, звали Кэтлин.

— У меня уже все сердце изболелось: что-то с ним будет, когда нас не станет? — отвечала Кэтлин. — Ему будет так тоскливо без нас. Если бы только нам удалось найти для него подходящую девушку…

Симус энергично закивал:

— Какая жалость, что ему пришлось сверлить зубы той симпатичной девахе, с которой он встречался несколько лет назад! После этого все пошло наперекосяк. А я-то думал, у них все уже на мази.

Кэтлин поспешила заступиться за сына:

— Но ведь это случилось в воскресенье, помнишь? Она явилась к нам со страшной болью и попросила его помочь. Дэнни не виноват, что туда попала инфекция и ей пришлось выдрать зуб. А теперь хватит разговоров, давай-ка выкладывай угощение на стол.

Симус тяжело вздохнул:

— Может, нам стоило чаще его подбадривать, когда он хотел попробовать себя в шоу-бизнесе?

Кэтлин возмущенно махнула рукой:

— Тебя послушать, так мне надо было зарабатывать себе на кусок хлеба, отплясывая ирландскую жигу!

Симус понял, что разговор окончен.

За ужином он с увлечением расспрашивал сына о тех двух пациентах, которые явились вне очереди.

— Первый был американец, — отвечал Дэнни, энергично наматывая спагетти на вилку. — У него выпала коронка, когда он ел оладьи с голубикой. Как так получилось? Случайно надкусил маленький камешек!

— Ox! — сочувственно вскричал старик Шарки. — Только подумаешь об этом — у самого зуб разболится. Это не у него ли каштановые волосы? И у его спутницы тоже?

— Да.

— Выходит, я правильно угадал!

— Правда?

— Точно! Когда он садился в машину, у него был такой вид… краше в гроб кладут.

— Я вам клянусь, когда он сидел у меня в кресле, то смеялся так, что стекла звенели. Такого странного смеха я в жизни не слыхивал. А потом в кабинет ворвалась его жена, чтобы посмотреть, что происходит. И велела, чтобы я ни в коем случае не давал ему закиси азота.

Матушка Шарки оторвала взгляд от своей тарелки:

— Это произошло, когда я поднималась наверх. Если бы я была там, то в жизни бы не позволила ей отрывать тебя от работы.

— Спасибо, матушка, но она сказала это вовремя: оказывается, у него проблемы с сердцем.

Кэтлин презрительно пожала плечами:

— Она сама виновата: наотрез отказалась заполнить формы. Если б она это сделала, ты бы знал о его больном сердце.

Дэнни так и покатился со смеху:

— Заполнить формы? Я даже имен-то их не спросил!

— Не спросил? — возмутился Симус. — Я тут, наверху, из кожи вон лезу, составляя досье на каждого, кто сюда приходит, записываю номера машин — на тот случай, если кто-нибудь из этих субчиков окажется нечист на руку, а ты даже имен их не спросил?!

— Да ладно, пап, расслабься. Они больше не вернутся. Этот тип собирается к своему личному стоматологу в Нью-Йорке, или Лос-Анджелесе, или бог его знает где.

— Ты это о чем, сынок?

— Сначала он сказал, что его лечащий врач практикует в Нью-Йорке, затем оговорился, что его клиника в Лос-Анджелесе… А, ладно, какая теперь разница. — Тут Дэнни отправил в рот солидную порцию спагетти. — Верно?