Юра загрустил. Даже статья о Тухачевском, которая больше других привлекла его внимание, оказалась скучна до зевоты. Этот самый Соколов уверял читателей, что если бы Тухачевский не пал жертвой репрессий, то Красная армия встретила бы гитлеровские орды достойно и сразу погнала бы их к Берлину. Юру учили по-другому: Красная армия в принципе не была готова к вероломному нападению, кто бы ее ни возглавлял, разгром 41-го был неизбежен. Поэтому Москаленко-младший не совсем понимал, какую ценность имеют все эти рассуждения в стиле «если бы да кабы».

«Лучшая публицистика» его разочаровала. Он отложил книжку и взял следующую. Вторая брошюра в коллекции называлась «Архипелаг Солженицына – правда и ложь в книге о ГУЛАГе». Кто такой Солженицын, Юра еще не знал, но быстро узнал. В брошюре приводились обширные цитаты из напечатанной за рубежом книги «Архипелаг ГУЛАГ». Прочитав их, Москаленко-младший был очень заинтригован – в «Архипелаге» рассказывалось о системе концентрационных лагерей, созданных Сталиным при помощи НКВД, и о том, как «голубые фуражки», словно садисты, издевались над невинно осужденными людьми. Солженицын писал так ярко, так захватывающе эмоционально, что Юра даже подумал: а неплохо было бы сделать доклад именно по «Архипелагу». Потом юноша добрался до комментариев, и снова затосковал. Из комментариев, написанных Эдвардом Радзинским, следовало, что этот самый Солженицын, используя исторический материал, довольно сильно привирал, искажал факты: завышал, например, масштабы репрессий, выдавал за подлинную информацию уголовную мифологию и так далее.

«Невзирая на все эти недостатки, – писал Радзинский в комментариях, – книга Солженицына все же заслуживает внимания и уважения как документ эпохи. Солженицын является, безусловно, врагом всего советского, однако он сделал полезное дело для нас, написав эту книгу. Настоящие коммунисты, думающие о процветании своего социалистического Отечества, должны почаще обращаться к книге Солженицына, чтобы четко понимать, какое представление о Советском Союзе и его гражданах складывается за рубежом. Мы должны знать, к каким методам прибегают наши враги, чтобы опорочить нашу политику. Мы должны уметь опровергать измышления наших врагов. Лжи мы противопоставим правду. Только так победим!»

То, что Юре показалось наиболее интересным и важным, обнаружилось чуть ли не в самом низу стопки книжек. Это тоже была дешевая брошюра, но в ней, в отличие от остальных, имелись черно-белые иллюстрации – как оказалось, зарисовки с натуры одного из участников описываемых событий. Автором очередной книги с непонятным названием «Туполевская шарага» был Г. Озеров (вот так – без имени, без отчества). Оказалось, что это перепечатка немецкого издания 73 года. Едва Юра начал читать, как сразу почувствовал дрожь в руках. Такого он никак не ожидал, и книга стала для него настоящим открытием.

Оказывается, перед самой войной и во время войны в стране существовали так называемые «шараги» – секретные конструкторские бюро, в которых трудились инженеры, обвиненные во «вредительской деятельности» и приговоренные к большим срокам заключения. Фактически это были тюрьмы, но в них хотя бы можно было работать по специальности, создавая оружие для обороны Родины.

С огромным удивлением Юра узнал, что в «шараге» сидел не только знаменитый конструктор бомбардировщиков и пассажирских самолетов Андрей Николаевич Туполев, но и другие выдающиеся деятели: «отец» советской космонавтики Сергей Павлович Королев, создатель реактивных двигателей Борис Сергеевич Стечкин, авиаконструкторы Мясищев, Петляков, Черемухин. А сколько выдающихся конструкторов не попало в «шарагу»? Сколько их погибло в лагерях? И сколько они успели бы сделать, если бы не эта бессмысленная борьба с «вредителями», придуманная Сталиным? И сколько людей остались бы живы и здоровы, если бы оружие, которое могли создать погибшие инженеры, попало на поле боя?

Только теперь, читая суховатые воспоминания работника «шараги», Москаленко-младший вдруг осознал, что времена Сталина – это не далекое прошлое, о котором лучше забыть. Это настоящее. Это реальность. Потому что многие проблемы, которые есть сейчас и еще будут, родом оттуда – из эпохи Сталина. Может быть, если бы не было борьбы с «вредительством», не было бы лагерей и «шараг», не было бы и разгрома 41 года, а сегодня мы жили бы в богатом государстве, ездили бы все на своих машинах, питались бы в ресторанах, а наши космические корабли летали бы на Луну и на Марс.

Эта ясная в своей прозрачности мысль показалась Юре очень важной – он тут же уселся за письменный стол, который они делили со старшим братом, достал тетрадь и начал писать тезисы будущего доклада. Свои соображения он подкреплял пространными цитатами из «Шараги Туполева». Немного наивная, почти детская, вера Москаленко-младшего в возможности научно-технического прогресса придала докладу своеобразную интонацию, которая удивила самого Юру. Получалось, что так оно и есть – борьба с мнимыми врагами, рецидивы которой встречаются до сих пор, мешает развитию общества, причем те, кто начинает создавать врагов и бороться с ними, полагая, что это выгодно, должен брать на себя всю полноту ответственности за будущие жертвы и проблемы. Можно сколько угодно рассуждать, прав или не прав был Сталин, существовала или не существовала альтернатива его политике, – но нельзя отрицать очевидное: даже посмертно этот тиран должен нести ответственность за принятое им решение, которое убило сотни хороших талантливых людей и искалечило судьбы еще десяткам тысяч; он должен нести ответственность за поражения 41-го и за то, что наша страна так и не сумела победить капитализм в честном экономическом соревновании; он должен нести ответственность за то, что мы не летаем на Луну и на Марс, и за то, что мы сегодня отказались от расширения советского образа жизни в мировых масштабах…

Вот к такому выводу пришел Юра в своем докладе. Он так увлекся, что не заметил, как наступил вечер, и понял это, только когда мама позвала ужинать.

Утром, благо была суббота и в школу идти не надо, Москаленко-младший перечитал свои тезисы с цитатами из «Шараги», и еще раз удивился тому, как складно у него получилось. Однако и засомневался при этом: не слишком ли категоричны выводы, не очень ли он много на себя берет, вынося от имени современников приговор деятелям прошлого?

Тут стали подходить старые приятели отца из троллейбусного парка, и Юра решился сделать такое, чего он раньше и представить себе не мог: выступить перед мужиками со своим докладом!

Мужики приняли по одной, и сразу заинтересовались оригинальным предложением. А выступление выслушали, вопреки опасливым ожиданиям Юры, с полным вниманием, без смешков и подначек.

– Во как загнул, троим не разогнуть! – с улыбкой подытожил дядя Костя, когда Москаленко-младший закончил.

Но никто из водителей не засмеялся.

– Ну, что скажете? – спросил Москаленко-старший у приятелей.

Дядя Валя пожал плечами:

– Хороший доклад. Умный. Смелый. Я вообще удивляюсь, какие все смелые стали! Мы таких докладов в школе не делали.

– Угу, – сказал дядя Костя. – Вы вообще много чего не делали. Все сидели и молчали. Если бы не Андропов, сидели б до сих пор!