— Заметь, это не липовые, а самые настоящие удостоверения. Выкрадены из архива. Здесь уже и фотки наши с тобой приклеены. Так что ты теперь Лернов Егор Викторович, а я Те Вадим Константинович. И мы с тобой штатные инженеры этого объекта. По этим документам мы с тобой совершенно запросто можем выйти отсюда, и добраться до места твоего появления в Москве, перехватить тебя там, и на этом вся история закончится.

— Слушай, у меня куча вопросов…

— Да я знаю, обо всем расскажу, но в начале давай отсюда выберемся. Так как я не знаю, что и как здесь устроено, то у нас порядок очень простой. Ты идешь первым, я вторым. На все вопросы отвечаем: не сейчас, я опаздываю.

— Хорошо, договорились.

— Ну в путь тогда.

— Да, только давай набросим вот эти белые халаты, здесь многие в них ходят.

— А что, это хорошая мысль.

Мы набросили халаты и пошли к выходу.

Я открыл дверь и повернул к лифтам. По коридору ходили сотрудники, которые в общем то не обращали на нас никакого внимания. Красные корочки, которые крепились к нашим халатам, вполне успешно нас маскировали.

Мы вышли из лифта, прошли через холл и вышли из здания.

На улице светило солнышко, было тепло. Я невольно зажмурился. Когда я открыл глаза, мимо меня совершенно спокойно прошел молодой Юрий Тихонович, который не обратил на меня никакого внимания.

Я несколько удивился, но тут же сообразил, что удивляться тут нечему, ведь он меня еще не видел ни разу.

Мы прошли чуть дальше и оказались на первом, внутреннем, КПП. Служили здесь одни офицеры, солдаты были на 2-м и 3-м постах охраны. Этот пост, насколько я помнил, был самым серьезным. Когда я первый раз находился здесь в 1977 году, я выезжал с территории НИИ несколько раз. И именно на этом посту проверяли тщательнее всего.

Мы подошли к проходной.

— Ваши документы, — сказал офицер.

Я достал корочку и протянул ее в окошко.

Он взял документы и внимательно изучил их.

— Ваше кодовое слово?

Я замешкался, про кодовые слова, мне нечего не было известно. Я с надеждой посмотрел на Михаила, но тот только плечами пожал.

— Ваше кодовое слово, — строго повторил вахтенный офицер.

— Я, это… ну… — замялся я.

— Что ну, вас что, не инструктировали?

— Инструктировали.

— Так в чем причина? Почему не придумали кодовое слово?

— Придумал.

— Так говорите же, что вы всех задерживаете!

Я выдохнул, вдохнул и сказал:

— Брежнев.

— Леонид Ильич? — удивился офицер.

— Ну да.

— Хорошо, так и записываем. И в следующий раз не забывайте, что и где надо говорить.

Я, совершенно мокрый, прошел дальше. Настала очередь Михаила.

Он просунул документы в окошко.

— Ваше кодовое слово?

— Борис Гребенщиков.

— А это кто?

— А это такой поэт, очень известный.

— Я что-то про него не слышал.

— Ничего, все еще впереди.

Наконец мы вышли.

Быстрым шагом мы прошли метров 10–15.

— Уф… Что это за кодовое слово? — начал я.

— Если бы я знал, то я бы тебе обязательно сказал. Слушай, Толя, а как отсюда вообще выбираться?

— Да, собственно говоря, ничего сложного. Сейчас мы пройдем еще одно КПП и попадем в жилую зону. Я ее несколько раз проезжал. В ней живут сотрудники института, их семьи. Там магазины, школа и так далее. После того, как мы все это пройдем, окажемся на последнем КПП, там автобусом до Загорска. Ну а далее на электричке в Москву. Там мы меня и встретим.

— Ясно, что же тут непонятного. Одного не могу понять, на хрена мы так рано сюда заявились? Насколько я помню из твоего рассказа, ты в 1977 году появился 16-го а сейчас только 14-е. Чего мы так долго делать-то будем?

— Спокойно. Во первых, нам надо подготовится, продумать план, переночуем на улице, ничего страшного. К тому же у нас много тем для разговоров.

— Да я же сказал, как только отсюда выберемся, я сразу же тебе все расскажу.

— Я не понимаю, — взволновался я, — на фига вообще было устраивать этот цирк с диском, если ты в любой момент мог вернуться в прошлое и предотвратить войну? И еще, мне совершенно непонятно, как ты узнал, что я буду перемещаться именно в этот день? Ведь я искренне верил в то, что мое появление в 1977 году сделало счастливым огромное количество людей, что не стало чернобыльского кошмара, кровавого разделения СССР, межнациональных конфликтов. И что в итоге? Оказывается, своими действиями я спровоцировал американцев на начало ядерной войны! Скажи почему ты раньше не мог предотвратить всю эту хреновню? Я вот с места не сдвинусь, пока ты не скажешь, почему так произошло!

Витя понуро смотрел в мою сторону.

— Толь, ну ладно, ну хватит волноваться, а то опять сейчас с сердцем что-нибудь, не дай бог, случится. Ты действительно хочешь знать, почему так произошло именно сейчас? Полчаса, когда мы выйдем отсюда, тебе не подождать?

— Нет! Я хочу это знать сейчас!

— Ну хорошо, я скажу, но только самую суть. И вкратце. Все остальные подробные расспросы потом. Договорились?

— Конечно.

— Ты правильно сказал. У нас действительно была возможность перебираться по времени. Но пойми правильно, мы не могли с этой крайне важной информацией пробиться к нашим властям. Все наши сообщения в письменном или электроном виде воспринимались как утка или дезинформация. Несколько лет назад было даже громкое уголовное дело об астрологах, которые пророчили ядерный конфликт. Ух, громкое дело было! Тебя, кстати, арестовали. А я еле выкрутился. А со временем все очень просто получилось — мне Юрий Тихонович сказал, когда мы в лабораторию ворвались.

— М-да… Ну и история.

Тем временем мы благополучно миновали еще один КПП и попали на территорию жилого городка.

— А что, очень мило они тут устроились, — сказал Миша.

— Ага, — согласился я.

И действительно, пейзаж был умиротворяющий: белые двухэтажные дома утопали в тени березовых рощ. Между деревьями стояли скамейки, на которых многочисленные мамаши выгуливали своих отпрысков.

— Павлуша, — закричала одна из женщин, — хватит выкапывать скамейку. Давай я лучше тебя сфотографирую.

Мальчик, которого окрикнули, развернулся, сделал шаг и упал прямо на Михаила.

— Ой, вы его извините, он у нас такой карапуз еще, сказала женщина.

— Ничего, ничего, он же маленький.

Мальчик с удивлением посмотрел на нас, повернулся к маме и закричал: