Пупс прислонился головой к каменной стене «каббины» и стал пускать кольца дыма в потолок. Он готовился сказать Эндрю то, что собирался. Во время отпевания, пока отец хлюпал и рыдал в платок, он в уме репетировал, как начнёт. Нетерпение было так велико, что он едва сдерживался, но твёрдо решил не комкать такое известие. Для Пупса сказать было не менее важно, чем сделать. Он не хотел, чтобы Эндрю подумал, будто он только за этим и примчался.

— Ты же знаешь, что Фейрбразер был в совете? — спросил Эндрю.

— Ну, — ответил Пупс, радуясь, что Эндрю заполнил паузу.

— Сай-Мой-Зай говорит, что хочет пролезть на его место.

— Кто? Сай-Мой-Зай? — Пупс нахмурился. — С чего это?

— Он считает, что Фейрбразер получал откаты от какого-то подрядчика. — В то утро Эндрю слышал, как Саймон на кухне обсуждал это с Рут. Ему всё стало ясно. — Хочет урвать свой кусок.

— Да это не Фейрбразер! — хохотнул Пупс, стряхивая пепел на камни. — И не в местном совете. Это какой-то Фрайерли, из Ярвила. Он входил в школьный совет «Уинтердауна». Кабби чуть не рехнулся. Журналюги припёрли его к стенке и всё такое. Этого Фрайерли сразу вышибли. Сай-Мой-Зай газет не читает, что ли?

Эндрю уставился на Пупса:

— Он же самый умный.

Он загасил сигарету о земляной пол, стыдясь отцовского идиотизма. Саймон в очередной раз показал свою тупость. Поливал помоями горожан, высмеивал их возню, кичился своим паршивым домишком на горе, а потом услышал звон, да не понял, где он; теперь семья позора не оберётся.

— Выходит, Сай-Мой-Зай решил погреть руки, — заключил Пупс.

Пупс однажды был приглашён к ним на чаепитие и услышал, как Рут говорила мужу «Сай, мой Зай»; кличка приросла.

— Да, типа того, — ответил Эндрю, а сам задумался, как бы помешать этой затее, объяснив отцу, что он подумал не на тот совет и не на того человека.

— Бывают же такие совпадения, — сказал Пупс. — Кабби тоже решил баллотироваться. — Он выпустил дым через ноздри, глядя в стену поверх головы Эндрю, и спросил: — За кем же пойдут избиратели? За сопляком или за мудаком?

Эндрю захохотал. Он обожал, когда Пупс обзывал его отца мудаком.

— Такое дело надо перекурить, — сказал Пупс, зажав сигарету в зубах и похлопывая себя по бёдрам, хотя прекрасно знал, что конверт лежит у него в нагрудном кармане. — Вот. — Открыв клапан, он показал Эндрю содержимое: бурые зёрна размером с горошины чёрного перца в грубом порошке раскрошенных стеблей и листьев. — Называется сенсимилья.

— Это ещё что?

— Почки и побеги неопылённой конопли, — объяснил Пупс. — Приготовлено специально для вашего наслаждения.

— Чем она отличается от обычной дури? — спросил Эндрю, которому Пупс пару раз приносил в «каббину» восковые кусочки чёрной смолы каннабиса.

— Просто дымок другой, — ответил Пупс, загасив свою сигарету, достал из кармана упаковку папиросной бумаги и слепил вместе три листочка.

— У Кирби взял? — поинтересовался Эндрю, вороша пальцем и нюхая бурую смесь.

Все знали, что у Ская Кирби всегда можно разжиться наркотой. Он учился на класс старше. Его деда, старого хиппаря, не раз привлекали за выращивание анаши.

— У него. Кстати, есть один тип, зовут Оббо, — добавил Пупс, вытряхивая табак из сигарет на папиросную бумагу, — в Филдсе живёт, так у него можно достать абсолютно всё. В том числе и герыч.

— Не, герыч не надо, — возразил Эндрю, не сводя глаз с Пупса.

— Никто и не предлагает, — сказал Пупс, высыпая сенсимилью поверх табака.

Скрутив косяк, он лизнул край бумажного квадратика и тщательно утрамбовал содержимое.

— Кайф, — с довольным видом протянул он.

Свою новость он хотел предварить употреблением сенсимильи — для разогрева.

Взяв у Эндрю зажигалку, он сжал косяк губами, раскурил и глубоко, вдумчиво затянулся, а потом выдохнул длинную голубую змейку дыма и повторил этот процесс ещё раз.

— Мм, — протянул он, задерживая дым в лёгких, и передразнил Кабби, которому Тесса как-то подарила на Рождество справочник сомелье: — Пряный букет. Сильное послевкусие. С нотками… зараза… — Хоть он и сидел, его качнуло; он выдохнул и захохотал. — Курни.

Эндрю наклонился к нему и взял косяк, ухмыляясь от предвкушения и от вида блаженной улыбки Пупса, которая совершенно не вязалась с его обычной, насупленной, как при запоре, миной.

Он затянулся и сразу почувствовал, как от его лёгких исходит удивительная сила, которая снимает напряжение и придаёт лёгкости. Ещё одна затяжка — и его разум будто встряхнули, как перину, разровняли каждую складочку, и всё стало гладко, просто и хорошо.

— Кайф, — эхом повторил он за Пупсом и заулыбался звукам своего голоса.

Вкладывая косяк в нетерпеливые пальцы Пупса, он смаковал ощущение полного благополучия.

— Хочешь, расскажу кое-что клёвое? — предложил Пупс, непроизвольно ухмыляясь.

— Валяй.

— Я вчера её трахнул.

Эндрю чуть не спросил «кого?», но его затуманенный рассудок подсказал: Кристал Уидон, естественно, Кристал Уидон, кого же ещё?

— Где? — задал он дурацкий вопрос, хотя интересовало его совсем другое.

Всем своим закованным в траурный костюм телом Пупс вытянулся ногами к речке. Эндрю без единого звука вытянулся в противоположном направлении. В детстве, оставаясь друг у друга ночевать, они всегда спали «валетиком». Уставившись в каменный потолок, под которым медленно плыл голубой дым, Эндрю сгорал от нетерпения.

— Я сказал Кабби и Тесс, что еду к тебе, — смотри не проболтайся, — предупредил Пупс. Он сунул косяк в протянутую руку Эндрю, а потом сцепил на груди свои длинные пальцы и стал слушать собственный рассказ. — А сам на автобус — и в Поля. Встретились у винного.

— Возле бензоколонки? — уточнил Эндрю.

Он сам не мог понять, к чему задаёт такие идиотские вопросы.

— Ну да, — подтвердил Пупс. — Пошли мы с ней к складам. Там есть общественная уборная, а за ней скверик, деревья. Тихо, народу никого. Уже темнело.

Он сменил позу и отдал хабарик Эндрю.

— Вставить было труднее, чем я думал, — сообщил Пупс, и Эндрю замер; хотел заржать, но побоялся упустить откровенные подробности. — Когда я пальцами к ней залезал, и то мокрее было.

У Эндрю из груди поднялся смешок, но застрял на полпути.

— Еле-еле вставил. Не думал, что у неё такая тугая.

Эндрю видел, как над тем местом, где полагалось быть голове Пупса, поднимается струйка дыма.

— Кончил секунд через десять. Когда вставишь как следует, это уже такой кайф.

И снова Эндрю подавил смешок, ожидая продолжения.

— Я в презике был. Лучше бы, конечно, без него.