С неба начали падать отдельные капли, явно предвещая ливень, и скалы на вершине холма были единственным местом, где они могли бы найти хоть какое-то убежище. Главарь шотландцев с силой стеганул веревками по крупу лошади Леньи, и животное, заржав от негодования, резко рванулось вперед.

Ленья едва не повалилась назад в своем седле, но сумела удержаться в вертикальном положении, крепко сжав коленями спину лошади и заставив себя сильно напрячь мышцы живота. Горя желанием добраться до скал еще до того, как начнется настоящая гроза, главарь шотландцев стал ударять свою лошадь пятками в бока, и вскоре он оказался сначала рядом с Леньей, а затем и немного впереди нее. Он все еще держал в руках веревки, привязанные к поводьям лошади Леньи, но уже не наблюдал за ней так внимательно, как раньше.

В течение последних двух часов Ленья думала только о своей старой боевой ране и почти ни о чем больше. Наконечник стрелы при этом ранении прошел через ее плечо насквозь, и древко застряло под правой ключицей. Лекарь впоследствии перекусил древко стрелы большими кусачками и вытащил стрелу из раны. Потекла кровь, и было больно, но это было несравнимо с той умопомрачительной болью, которую она испытала, когда ей ставили на место вывихнутое плечо. Ей засунули в рот кусок толстой кожи, чтобы она впилась в него зубами, и, когда костоправ дернул ее руку и вернул сустав на место с хрустом, похожим на звук резко задвинутого ящика стола, она перекусила зубами кожу на две половинки.

Впоследствии соотечественники стали называть ее героиней Орлеана и предвестницей полной победы над захватчиками.

Воодушевленные видом знамени, которое держала в руке эта дева, французы все больше теснили англичан, пока те не убежали из своих траншей и редутов и пока осада не была снята. Она была чем-то чистым, чем-то достойным уважения. Она появилась из ниоткуда на войне запятнавших себя людей и в грязной политике, словно только что выкованный и остро наточенный клинок. В том, что она является искусным воином, никто не сомневался. Все ее соратники в то или иное время видели, как она вступает в бой, прорывая стену из щитов, и как враги падают под ударами ее меча наземь, словно скошенная пшеница. Но у нее имелось и кое-что еще – сила ангелов в руках и ногах и слово Бога на языке.

Хью Мори затащил ее на своего коня и проскакал галопом через городские ворота. За стенами города, с которого была снята осада, ее раны обработали, руку и плечо перевязали, а время сделало почти все то, что требовалось ей для восстановления. Сустав, однако, навсегда деформировался, и хотя мышцы, сухожилия и связки приспособились к их новому местоположению, они могли немного… смещаться.

Годы, проведенные в работе с топором и молотком в лесу, наделили ее новой силой, но сустав все равно время от времени смещался. Она заметила это совершенно случайно, когда пыталась переместить груду бревен. Оказалось, что то, что когда-то было вывихнутым, можно было ухитриться вернуть в положение, в котором оно находилось раньше. Выясняя затем из любопытства, какие движения нужно совершить для того, чтобы переместить сустав из нормального положения в вывихнутое и обратно, она обнаружила, что движения эти доставляют немалую боль. Однако боль можно стерпеть, а вот унижения и душевные муки – нет.

Когда по предложению Джейми ее решили связать получше, именно он это и сделал. Но, несмотря на его старания стянуть узлы потуже, умением их завязывать он, похоже, не отличался. По мере того как она приподнималась и опускалась в седле, ее руки снова и снова надавливали на веревки и узлы, удерживающие их. Поначалу она не замечала этого, сосредоточившись на размышлениях о Патрике Гранте, Роберте Джардине и намерениях схватившей ее маленькой группы, имени главаря которой она до сих пор не знала. Но спустя какое-то время она обратила внимание на довольно отчетливое ощущение: путы сдавливали ее руки и плечи уже не так сильно, как прежде. Они, правда, ослабли не настолько, чтобы она могла высвободить руки, но все же ослабли. Ей теперь только нужно было как-то воспользоваться сложившейся ситуацией.

Когда ее лошадь, напрягаясь, стала продвигаться вверх по крутому склону, Ленья изо всех сил изогнула правое плечо. Преодолевая сопротивление веревок, которыми были связаны руки у нее за спиной, она почувствовала, как сустав, причиняя ей немалую боль, смещается со своего места. Когда же ее рука пошла вниз, вниз пошли и путы, стягивающие ее руки возле локтей. Лошади продолжали двигаться по склону, и главарю шотландцев не оставалось ничего иного, как сосредоточить почти все свое внимание на том, куда направляется его лошадь, а Ленья тем временем, не переставая двигать руками, постепенно сдвинула ослабшие путы вниз по своим предплечьям к запястьям и ладоням. Прекрасно понимая, что должно произойти дальше, она вытащила левую ступню из стремени и перекинула ногу через спину лошади. Затем, вытащив из стремени и правую ступню, она спрыгнула на землю. Приземляясь, она позволила инерции швырнуть ее вперед и ударилась о твердую поверхность своим вывихнутым плечом, при этом невольно охнув, когда сустав от удара встал на прежнее место.

Почувствовав какое-то хаотическое движение позади себя и услышав звуки падения, Ангус Армстронг оглянулся и увидел, что плененная им женщина лежит на склоне холма. Ее лошадь продолжала двигаться вперед без нее. Он потянул за поводья и своей, и этой лошади, чтобы заставить животных остановиться. Спустя мгновение он спешился и побежал назад, решив, что нет никакой опасности в том, чтобы приблизиться к безоружной, со связанными руками женщине, которая лежит, уткнувшись лицом в траву.

Подбежав к ней, он перевернул ее на спину. Глаза пленницы были открыты, и хотя она выглядела ошеломленной, каких-либо повреждений, которые могли быть при падении, он не заметил. Он помог ей подняться на колени. Ее руки по-прежнему были у нее за спиной.

Они оба стояли на коленях, повернувшись лицом к вершине холма, когда сверкнувшая молния осветила небо и вокруг стало светло как днем. Они увидели, что вдалеке от них, на гранитном выступе вершины холма, стоит маленькая хрупкая фигурка, облаченная в ослепительно-белую длинную рубаху. Лицо этого человечка было обращено к небесам, а руки подняты так, как их поднимают во время молитвы.

Криста ощутила еще один спазм, но не такой сильный, как раньше. Когда он ослаб, кулак внутри ее тела разжался и она почувствовала, как между ногами потекло что-то теплое. Темноту, которая окутывала и скрывала ее, разорвала вспышка ослепительно-яркого света. Этот свет мерцал и пульсировал, его интенсивность усилилась и затем ослабла. И тут вдруг третий раскат грома, еще более сильный, прокатился над окружавшим ее миром, словно проявление гнева рассердившегося Бога. Она, ослепленная молнией, заморгала, а потом, снова ощутив, что между ног у нее что-то течет, посмотрела вниз и увидела, что передняя часть ее ночной рубашки потемнела от крови. Кровь растеклась лужицей вокруг ее ступней. Криста, вытянув шею, стала разглядывать внутреннюю сторону своих бедер и увидела кровь и на них тоже.

Стоя на коленях на склоне холма, Ленья смотрела на эту фигурку, которая, казалось, светилась изнутри. На мгновение она почувствовала, что ее сердце наполняется любовью, которая, как она думала, покинула ее уже давным-давно и навсегда.