Та же проблема с рекой Трибруит («многоцветной»), которая упоминается в поэме «Кто привратник»: по ней течение принесло «расщепленную древесину» — возможно, остатки щитов и копий с места битвы. Это, однако, не помогает определить ее местонахождение: «многоцветной» могла называться любая река, куда ручьи приносили мутную воду болот. Точно так же имя Дубглас («черная вода») принадлежало многим речкам Англии и Уэльса, а позже дало название знаменитому шотландскому роду Дугласов. В «Истории» Гальфрида река Дубглас (Дулас) находится где-то на севере — возможно, в том же Линкольншире, хотя в этом регионе нет ни одной реки с похожим названием. Конечно, река могла изменить свое имя: Л. Олкок предположил, что Дубгласом могла называться река Дивелиш, протекающая в Дорсете и Сомерсете недалеко от Сауз-Кэдбери, поскольку ее название на староанглийском означает «темный поток». Тот же ученый напомнил, что город Илчестер в Сомерсете в римское время назывался Линдинис, и битва в Линнуисе могла произойти именно там, а не в Линкольншире.

Гора Агнед тоже упомянута у Гальфрида: «Эбраук основал поблизости от Альбании город Алклуд и укрепление на горе Агнед, которое ныне называется Замком дев, а также Скорбной горой»(3). По шотландским легендам, Девичья гора, где держали взаперти до замужества пиктских принцесс, находилась близ Эдинбурга — там же, где Артур сражался с псоглавцами. В ватиканской рукописи Ненния гору Агнед заменяет гора Брегион (Mons Breguion) — возможно, римский городок Браногений, ныне Линтуорден в графстве Херефордшир. Эта битва, возможно, соотносится с упомянутым у Мэлори сражением при Бедгрейне, где Артур разбил армию мятежных бриттских вождей во главе с Лотом Лотианским. Альтернативное местонахождение горы Брегион — Бревин в Северном Уэльсе, где, судя по одной из поэм Талиесина, сражался с кем-то король Уриен Регедский. Эту битву вполне могли приписать Артуру по ошибке, как и сражение при Честере в 577 году — правда, там бритты потерпели поражение. Такая же путаница могла произойти с Каледонским лесом, где в 573 году произошла памятная бриттам битва при Ардеридде; ее фольклорная традиция тоже могла связать с именем Артура.

Не раз отмечалось, что порядок битв у Ненния явно перепутан — Бадон перенесен в конец, хотя мы видели, что хронологически он относится к началу карьеры полководца. То, что часть названий (например, Каледонский лес) автор сопровождает валлийскими глоссами, подтверждает версию, что список сражений взят из старинной героической поэмы: в нем рифмуются Дубглас и Бассас, Келидон и Гвиннион, Трибруит и Агнед. Бадон не находит рифмы: очевидно, Ненний внес его в текст, чтобы упомянуть о самой знаменитой битве Артура и довести счет до «счастливой» дюжины. Но у древних кельтов было другое сакральное число — девять: похоже, именно таким было первоначальное число битв, и на реке Бассас состоялось не пять (что многовато), а всего три сражения, хотя и это может быть преувеличением.

Главное возражение критиков списка Ненния — слишком широкий разброс упомянутых в нем событий. Они считают, что Артур не мог воевать на территории от Эдинбурга до Корнуолла и от острова Англси до Линкольншира. Ими предложено множество остроумных трактовок, в результате которых чуть ли не каждая местность Британии сегодня располагает собственными местами двенадцати сражений, так же как своим Камелотом. Между тем локализация битв способна многое поведать о характере военной активности Артура. Если он в самом деле действовал лишь на маленьком пятачке Уэльса или Корнуолла, почему его имя уже в VII веке, не говоря о более поздних временах, было известно по всему острову? И если его войско было типичной кельтской дружиной, почему его считают основателем рыцарства, то есть мобильной тяжеловооруженной конницы? Как ни странно, большинство исследователей не задают себе этих вопросов — вероятно, потому, что мы почти ничего не знаем о вооружении и тактике воинов Артура и вообще бриттов той эпохи.

Как уже говорилось, после ухода римлян оборона Британии оказалась в плачевном состоянии. Южные общины доверили свою защиту наемникам, в том числе саксам, а воинственные племена Севера и Запада вернулись к прежней военной организации, уцелевшей при римской власти. Каждый король имел собственную дружину (teulu), численность которой составляла от ста до трехсот воинов. Кроме этого, при вторжении врагов собиралось ополчение, для которого каждое селение предоставляло определенное количество людей, оружия и провизии. В случае длительной войны ополченцы несли службу в крепостях и на границах. Дружина и ополчение вместе носили название «войска» (gosgordd), но это формирование могло собираться лишь на короткое время.

Судя по немногим сохранившимся сведениям, боевая тактика бриттов напоминала ту, что Диодор Сицилийский в I веке до н. э. наблюдал у галлов: «На колесницах находятся возничий и боец. Приблизившись, они поражают противника копьями, а затем, сойдя с колесницы, продолжают сражаться мечами. Некоторые из них презирают смерть настолько, что устремляются навстречу опасности обнаженными, в одном только поясе. Выстроившись к бою, галлы имеют обыкновение выходить перед строем и вызывать храбрейших из противников на поединок, потрясая оружием и устрашая врагов»(4). Правда, колесницы, мастерское применение которых бриттами описывал Цезарь, к V веку вышли из обихода: теперь кельтские вожди сражались верхом или руководили боем с возвышения в тылу, где вместе с ними находились друиды и христианские священники, выполнявшие одну и ту же миссию — молиться за победу своей армии.

В поэме «Гододдин», где содержится первое известное нам упоминание Артура, сражение также состоит из поединков между отдельными воинами. Именно так его представляли кельтские герои — чтобы схватиться с наиболее «перспективным» врагом, они ломали строй, оголяли тылы и не слушали ничьих приказов. По замечанию Ф. Кардини, «личная доблесть в конце концов объективно приводила к поражению всей кампании: воин-одиночка старался добиться в сражении максимальной степени самовыражения, пусть и в ущерб общему тактико-стратегическому замыслу»(5).

Каждый участник битвы старался захватить как можно больше трофеев, в число которых, возможно, входили и вражеские головы — в античную эпоху охота за головами была в обычае кельтов, и на окраинах, в частности в Ирландии, эта практика дожила до времен Артура. В походе дисциплина была еще ниже: посты не выставлялись, а перед боем все войско напивалось допьяна и спало до того момента, как рог протрубит сбор. Такая армия могла успешно воевать с пиктами и ирландцами, которые придерживались тех же обычаев, но проигрывала англосаксам, у которых были два важных преимущества. Первое — дисциплина, основанная на преданности вождю, второе — огражденный щитами строй, известный у всех германских народов как «клин» или «свинья».

Лучше кельтского было и оружие саксов, о котором мы можем судить по погребальному инвентарю и изображениям более позднего времени. Это, в первую очередь, знаменитые саксонские ножи — скрамасаксы и более длинные лангсаксы длиной до метра. Широко применялись также боевые топоры, оставлявшие страшные раны; кроме тяжелых двуручных топоров, саксы использовали заимствованные у франков метательные топорики — франциски. Кроме них, в ходу были длинные копья и дротики-ангоны, которыми издалека засыпали врага. Военачальники имели шлемы, иногда с лицевой маской (наподобие найденного в знаменитом погребении Саттон-Ху), примитивные кольчуги и нагрудники. Оружие и снаряжение бриттов известны в основном по литературным описаниям: они были вооружены мечами римского типа, кинжалами и копьями, а из защитных средств имели обычно только щит — круглый clipeus или большой прямоугольный scutum. Щит изготавливался из сбитых досок, обтянутых кожей и укрепленных железным или бронзовым ободом: в центре их помещалась железная шишка-умбон, которая защищала руку и одновременно отражала удары нападавших. Надо сказать, что уже в VI веке бритты переняли кое-что из вооружения своих врагов, например, кинжалы-саксы. Позже была заимствована и тактика саксов — стена щитов, куда более эффективная, чем кельтский рассыпной строй.