Небо, вода, воздух, земля,

Где же магия твоя?

Сделай твоим слугам милость!

Часа испытаний близость

Укрепляет души и сердца,

Помоги изгнать мрак подлеца!

Трижды три раза просим — мы те,

Кто верно служит тебе на земле!

Пусть этот крест ярко сияет в ночи.

Когда они трижды три раза повторяли последнюю строчку, из котелка поднялся серебристый дым, а пламя под ним вспыхнуло ярче.

Дым окутал Гленну и, казалось, заполнил ее целиком. Их с Хойтом голоса крепли, и теперь девушка видела только глаза мага, смотревшие прямо на нее.

Откуда-то изнутри поднимался жар. Таких сильных и глубоких ощущений ей еще не приходилось испытывать. Свободной рукой Хойт всыпал в котел остатки толченой яшмы, и Гленну словно закружило вихрем.

Всякий крест серебряный, Превратись в щит немедленно!

Комната озарилась яркой вспышкой, от которой задрожали стены и пол. Котелок опрокинулся, и расплавленное серебро расплескалось в огонь.

Гленна едва не упала, но сильные руки Хойта подхватили ее. Своим телом он заслонил девушку от вспыхнувшего пламени и рева ветра.

Затем Хойт увидел, как открывается дверь. На мгновение в проеме появилась фигура Киана, будто растворившаяся в этом невыносимом свете. И быстро исчезла.

— Нет, нет! — таща за собой Гленну, Хойт выскочил за пределы круга. Огонь сжался сам по себе, а затем с громоподобным звуком потух.

Сквозь звон в ушах Хойт услышал крики.

На полу, истекая кровью, лежал Киан, его наполовину сгоревшая рубашка еще дымилась.

Опустившись на колени, Хойт пытался нащупать пульс брата, пока не вспомнил, что все равно не сможет его найти.

— Боже, боже, что я наделал?

— Он сильно обожжен. Сними с него рубашку. — Голос Гленны был холоден, как вода, и столь же спокоен. — Аккуратно.

— Что случилось? Что, черт возьми, ты натворил? Сукин сын. Киан. Господи Иисусе!

— Мы произносили заклинание. Он открыл дверь. А комната была наполнена светом. Никто не виноват, Ларкин, — продолжала Гленна, — помоги Кингу отнести Киана в его комнату. Я сейчас приду. У меня есть кое-какие снадобья.

— Он жив. — Хойт говорил тихо, пристально глядя на брата. — Он не умер.

— Он не умер, — повторила Гленна. — Его можно спасти. Я хороший лекарь. Можешь мне поверить.

— Я помогу. — Мойра шагнула вперед, но прижалась к стене, когда Кинг и Ларкин подняли Киана. — Я тоже кое-что умею.

— Хорошо. Иди с ними. Сейчас принесу все необходимое. Хойт, я действительно могу ему помочь.

— Что мы наделали? — Хойт растерянно смотрел на свои руки. Они все еще вибрировали от остатков магической силы, но теперь казались ненужными и бесполезными. — Такого со мной еще не было.

— Поговорим об этом позже. — Гленна взяла его за руку и потащила за собой в комнату в башне.

На полу был выжжен круг — яркая белая линия. В его центре сверкали девять серебряных крестов с красным кружком яшмы в центре.

— Девять. Трижды три. Обдумаем это потом.

— А пока, мне кажется, пусть они полежат здесь.

— Остынут.

Не слушая ее, Хойт переступил черту и поднял один их крестов.

— Холодный.

— Отлично. Замечательно. — Мыслями Гленна была уже с Кианом. Искала средства, чтобы помочь ему. Она схватила сумку. — Мне нужно вниз, к нему. Никто не виноват в произошедшем, Хойт.

— Уже дважды. Дважды я чуть не убил его.

— В таком случае я виновата не меньше тебя. Идешь со мной?

— Нет.

Она открыла рот, собираясь возразить, но, помедлив, просто покачала головой и бросилась по лестнице вниз.

В роскошной спальне на широкой кровати лежал вампир. У него было лицо ангела. Падшего ангела, подумала Мойра. Она отправила мужчин за теплой водой и бинтами — на самом деле для того, чтобы они не путались под ногами.

И осталась одна с лежащим на кровати вампиром, неподвижным, словно труп.

Если положить ему руку на грудь, сердцебиения не почувствуешь. Поднесенное к губам зеркальце не затуманится. И рефлексов у него нет.

Она читала об этом — и о другом тоже.

Но вампир спас ей жизнь, и она у него в долгу.

Мойра подошла к кровати и попыталась использовать свои небольшие возможности в магии, чтобы успокоить обожженную плоть Клана. К горлу подступила тошнота. Девушке еще не приходилось видеть таких сильных ожогов. Неужели человек — или любое другое существо — способен оправиться от таких ран?

Киан открыл глаза — обжигающе-синие. Его пальцы сомкнулись на запястье Мойры.

— Что ты делаешь?

— Тебе больно. — Голос дрожал, и ей это не нравилось, но страх перед ним — перед тем, что она осталась с ним одна, — был слишком велик. — Несчастный случай. Сейчас придет Гленна. Мы тебе поможем. Лежи тихо. — Она увидела, что ему больно, и страх немного отступил. — Не шевелись. Я могу немного облегчить боль.

— Может, ты предпочитаешь, чтобы я горел в аду?

— Не знаю. Но точно не хочу быть среди тех, кто отправит тебя туда. Я не должна была целиться в тебя вчера вечером. И мне стыдно, что я заставила тебя поверить в то, что выстрелю. Ты спас мне жизнь.

— Уходи, и будем считать, что мы в расчете.

— Гленна уже идет. Тебе хоть немного легче? Киан закрыл глаза, и по его телу пробежала дрожь.

— Мне нужна кровь.

— Ну, моей крови ты не получишь. Моя благодарность не простирается так далеко.

Ей показалось, что губы Киана дрогнули — совсем чуть-чуть.

— Не твоя, хоть я и не сомневаюсь, что она мне понравится. — Он умолк, превозмогая боль. — В ящике, в том конце комнаты. Черный ящик с серебристой ручкой. Мне нужна кровь, чтобы… просто нужна.

Мойра отошла от кровати и открыла ящик. Вид прозрачных пакетов с темно-красной жидкостью вызвал новый приступ тошноты.

— Давай сюда — кидай, а потом беги, если хочешь, но мне нужна кровь.

Она принесла кровь и смотрела, как он пытается сесть и обожженными руками открыть пакет. Потом молча отобрала его у Киана и сама открыла его, немного расплескав.

— Прости. — Собравшись с духом, она одной рукой приподняла голову Киана, а другой поднесла пакет с кровью к его губам.

Он смотрел ей в глаза, пока пил, и она заставила себя не отводить взгляда.

Когда Киан осушил пакет, Мойра опустила его голову на подушку, принесла из ванной губку и вытерла ему губы и подбородок.