Это был излюбленный ресторан Хемингуэя. Известный ресторан.

– Честно говоря, меня пригласили на ужин, но я могу и не пойти.

– Как это – не пойти? А кто тебя пригласил, знакомый?

– Да нет, глава мадридского филиала «Дзэндо».

Тикако поджала губы:

– Неужели?

– Ну да. Его, кажется, назначили этой весной. Синтаку, не знаешь такого случайно?

Тикако отвела глаза и неопределенно кивнула:

– Знаю. Мы с ним вместе работали, когда я была в иностранном отделе. Он, между прочим, довольно неплохо говорит по-испански.

– Да, знаю. Мне его еще в Токио рекомендовал заведующий отделом международных связей Хамано. По правде сказать, для меня это лишняя морока, но мне все-таки пришлось с ним встретиться – неудобно было перед людьми, которым я многим обязан.

– Мне кажется, что тебе лучше не отказываться от приглашения – а вдруг Синтаку сможет тебе чем-то помочь?

– Если ты не против, я лучше схожу с тобой в «Ботин». Мы, как-никак, хорошо знакомы, так что можно не напрягаться, как с посторонним человеком. К тому же ты сможешь угостить меня на представительские деньги, – с улыбкой заметил Рюмон.

– А что подумают, если увидят нас вместе? Говорить, что мы встретились случайно, как-то странно.

– Ничего странного. Мы ведь действительно случайно встретились. Ведь мы же не сговаривались вместе приехать в Испанию, правда?

– В общем, да, но…

– Тогда решено.

Выдержав паузу, Тикако спросила:

– А какие у тебя планы по работе?

– Я в основном уже наметил, куда нужно съездить. В Мадриде – архив военной истории и газетный архив. В Саламанке – Государственный исторический архив. Вот, пожалуй, и все. Ни в одном, так в другом должны оказаться сведения об Иностранном легионе армии Франко.

– Ну а что ты будешь делать завтра?

Рюмон допил кофе.

– Поеду в Саламанку. Ведь вся история началась именно там. Да, кстати, а ты не составишь мне компанию? – словно невзначай бросил он.

Тикако опустила глаза.

Покончив с чурро, она облизала пальцы и проговорила:

– А почему бы и нет? Там ведь тоже есть рестораны…

В тот же вечер, в семь с минутами, в вестибюль гостиницы «Вашингтон» бодрым шагом вошел Синтаку Харуки.

Рюмон поднялся с дивана и помахал ему рукой.

При виде Тикако, которая встала одновременно с Рюмоном, лицо Синтаку будто окаменело. Он пристально посмотрел на девушку.

– Здравствуйте, – поздоровалась Тикако.

Синтаку повел кадыком.

– Ну и ну, кого я вижу? Да это же моя старая сослуживица Кабуки. Ну, ты меня удивила. Каким ветром тебя сюда занесло? – проговорил он и мельком взглянул на Рюмона, пытаясь понять, случайна ли эта встреча.

– Я здесь в командировке, приехала несколько дней назад, – скороговоркой начала объяснять Тикако. – Остановилась в соседней гостинице, «Мемфис». И вот сегодня совершенно случайно встретились с Рюмоном. Мы знакомы – несколько раз встречались в Токио.

Синтаку снова посмотрел на нее и сказал:

– Ах вот оно что! Нет, ну кто бы мог подумать! Сколько лет прошло с тех пор, как ты ушла из фирмы?

– Почти три.

– Если вы не против, – вмешался в разговор Рюмон, – давайте поужинаем втроем. Она хочет сходить в «Ботин», и я, по правде говоря, уже зарезервировал столик на троих на полдевятого.

Синтаку кивнул. Кровь прихлынула к его щекам.

– Конечно же, конечно. Я и представить себе не мог, что встречу Кабуки. Мы с ней в былое время работали, знаете, за соседними столами.

– Она мне как раз только что рассказывала.

Синтаку посмотрел на свои часы.

– Ну, если все решено, давайте для начала доберемся до площади Майор.

Выйдя на Гран Виа, они поймали такси.

Синтаку пропустил Тикако вперед и тут же уселся рядом с ней. С тех пор, как он увидел Тикако, он просто не мог успокоиться.

Рюмон без особого энтузиазма сел напротив.

Всю дорогу Синтаку, будто забыв о его существовании, забрасывал Тикако вопросами. Отвечая на них, Тикако рассказала, что после ухода из «Дзэндо» работает свободной журналисткой, что сейчас приехала в Испанию по заказу одного журнала, чтобы сделать репортаж о здешних ресторанах.

Слушая их разговор, Рюмон подумал, что, когда они вместе работали в «Дзэндо», Синтаку наверняка пытался за ней ухаживать. В сердце шевельнулась легкая ревность.

Уже начинали сгущаться сумерки, за лобовым стеклом машины был виден город, переполненный людскими потоками. Вечером в центре Мадрида всегда образовывалась толчея – служащие и рабочие стекались в пивные бары, семьи выходили на прогулку или шли за покупками.

В этом шуме и суете чувствовалась энергия, совершенно непредставимая в Японии.

Доехав до площади Майор, они отпустили такси.

Некоторое время они провели в окрестных барах, переходя из одного в другой, а в половине девятого двинулись в сторону «Ботина».

Когда они шли по улице Кучильерос, направляясь к ресторану «Ботин», Тикако вдруг воскликнула, застыв на месте:

– Ой, смотрите, как интересно!

Рюмон остановился.

На тенте ресторана, вывеска которого гласила «Эль Кучи», по-английски было написано следующее: «Hemingway never ate here».

Рюмон рассмеялся:

– «Хемингуэй никогда здесь не обедал». Это и вправду довольно смешно.

– Судя по тому, что фраза написана по-английски, очевидно, что это издевка над американцами – любителями «Ботина», – сказал Синтаку.

Тикако достала камеру и сфотографировала вывеску.

Ресторан «Ботин», куда они направлялись, находился немного дальше.

В Испании полдевятого – довольно раннее время для ужина, но ресторан был заполнен практически весь, в основном иностранными туристами. На первом этаже стояла древняя, огромных размеров жаровня, где готовили «котинильо асадо»,[40]которым славился ресторан.

Их усадили за столик на втором этаже.

Заказав, как положено, поросенка, они выпили вина, закусывая угрем, жаренным в оливковом масле с чесноком, и ветчиной «хабуго».

По сведениям Тикако, слово «хабуго» было названием деревни в горах провинции Уэльва, где делали ветчину самого высокого качества из черных свиней, откормленных на желудях. Ветчина эта была покрыта толстым слоем жира и вовсе не походила на то, что подавали в ресторанах испанской кухни в Японии.