– Я ведь уже говорил, что мне знаком каждый дюйм этого леса? – замечает он. – Я могу довольно счастливо жить тут несколько дней. Бревна – мои кресла, ветви – моя постель. – Он касается ее руки, глядя на родимое пятно.

– Что это значит? – девушка почесывает руку, отчасти для того, чтобы избавиться от прикосновения.

Мужчина улыбается.

– Мы потерялись, да? И ищем нашу истинную личность, так я полагаю. Ты подменыш, дорогая, возможно, особа королевской крови, а может, из рода фей, хотя в это вряд ли кто всерьез поверит. – Пение птиц становится тише, и Фрейя понимает, что она беззащитна, лежа перед этим мужчиной с редкой бородишкой. Все это и так уже затянулось.

– Думаю, мне пора, – говорит она, пытаясь сесть.

– Ой, брось, миледи, мы ведь даже толком не познакомились, – настаивает мужчина. – Давай поговорим как следует. Ты работаешь в Медиэвиле?

Он снова откупоривает бутылку, а Фрейя понимает, что запуталась в своем пальто.

– Что, прости? – задумчиво отвечает она, пытаясь перевернуться на матрасе из ветвей. – Нет, в «Твоем доме». В любом случае…

– Не рядом с «М1» случайно? – Он закупоривает бутылку, пристально глядя на нее.

– Да, – говорит она удивленно.

– Но сейчас ты в Медиэвиле?

Ее начинает охватывать страх. Что-то в его тоне, то, как он произносит слова, заставляет тревожный колокольчик звонить. Его пальцы дергаются, и она понимает. Вот черт.

– Так, значит, в Медиэвиле, – повторяет он. Голова становится тяжелой, она понятия не имеет, что делать. Нужно испариться, но как? Она в отчаянии впивается ногтями в собственный череп, щиплет брови, выдергивая волоски, а затем вдруг – вот оно! Кусочек пластика у нее в руке. Она слышит удивленный возглас, видит ужас на его лице, а затем все исчезает в черном водовороте. Голова словно набита мороженым, немеет изнутри. Что-то с силой прилетает ей в щеку. Она по-прежнему ничего не видит, только серая масса без формы, без измерения. Ее лицо покрыто грязью с подвального пола, все вокруг пахнет затхлым, визор пропал, должно быть, она где-то его обронила. Она кладет ладонь на пульсирующую скулу, все еще не понимая, где пол, а где потолок. Затем кто-то опускается на колени рядом с ней, и на секунду ее охватывает ужас: ей кажется, будто это Сандор.

– Эй, – звучит уже не искусственный голос парня в кольчуге, а реальный. – Что случилось, подруга? Ты в порядке?

В голове словно крутится стиральная машинка, и все кости ноют, напоминая о падении на камни.

– Первое правило: не срывай визор посреди игры. Давай садись. – Он помогает ей сесть, подол платья путается в ногах. Вдруг она будто снова становится ребенком, упавшим на игровой площадке и разбившим ноги до синяков. На глаза наворачиваются слезы.

– Я не знала, как выйти.

По выражению его лица она понимает, насколько безумными ему кажутся эти слова.

– Ты серьезно? Как ты могла этого не знать? – он кивает на стену подвала в нескольких футах от них, и она видит слова, снова и снова повторяющиеся на стене: «Чтобы выйти, нарисуй дверь». – Тебе должны были сказать об этом в первую же минуту игры. Ты что, заткнула уши пальцами и верещала «ла-ла-ла»? – Несмотря на упрек, в его голосе нет злости. И она благодарна ему за это. Приходится посидеть еще немного, прежде чем она может позволить ему поднять себя на ноги и медленно отвести к выходу из подвала. Никто из игроков ничего не замечает, все продолжают заниматься своими делами в холодной темноте.

Вновь оказавшись в вестибюле, она слышит еще порцию упреков от женщины за столом, хотя она тоже не очень злится, учитывая, что Ирнфельд – это очень странный опыт, особенно если ты к такому не привык.

– Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – это подняться наверх, – говорит парень, – может, выпить чего-нибудь, успокоить нервы. А потом уже возвращайся.

Фрейя покорно соглашается, благодарит обоих за помощь, но ничто во всем мире не заставит ее снова спуститься сюда. Теперь, думая об этом, она понимает: что за дурацкая идея – устроить здесь фэнтези-игру? Ведь они вроде как проповедуют отказ от технологий. Неудивительно, что ее скрывают в подвале. Она фыркает и качает головой, но это движение вскоре переходит в дрожь. Все, больше никакой виртуальной реальности, никогда. После нее все кажется странным, даже этот коридор как будто ненастоящий. У нее случаются вспышки видений, будто она еще там, в лесу, сидит перед своим боссом в обличье охотника с его дурацкими перьями и уродливой бороденкой. Может, он стесняется Ирнфельда, поэтому выбрал такой аватар, нисколько не похожий на него. Но она все равно должна была догадаться: ее Сандор-радар уже столько времени работал безотказно. Но теперь она осознала, что это катастрофа. Плохо было бы уже просто столкнуться с ним, но теперь, в день, когда она притворилась больной… к тому же сегодня суббота. Щеку, которой она ударилась об пол, еще жжет. Если бы она ушла, притворившись, что была дома, просто надела шлемофон – это другое дело. Но ведь она призналась, что была в Медиэвиле и он все знает.

Вернуться в пропитанный элем бар показалось ей почти облегчением, и она была почти рада увидеть худощавого паренька в его клетке и орудия пыток, висящие на черной стене. В пабе гораздо тише, и, проходя мимо пустого столика, за которым играют в крестики-нолики, она представляет, как мужчина возвращается домой, вся спина его покрыта царапинами в виде нолей и черточек, и он гордится, что у него есть доказательство реального опыта. В ее случае боль в щеке убедит ее завтра утром, когда она проснется, что все это было взаправду. Во рту появился привкус крови. Она ничуть не лучше их.

Бармен улыбается, узнав ее.

– Наша старая добрая ходячая мертвячка?

– Простите, что? – она почти не слышит, что он говорит.

Он убирает со стойки деревянные подставки для яиц.

– Рюмашку на дорожку?

– Спасибо, мне уже хватит.

Так странно видеть бармена здесь, после того как она встречала его виртуальную версию в Ирнфельде. Играл ли он в игру, или персонаж был просто моделью, управляемой алгоритмами? Раз он по-прежнему в баре, посреди смены, должно быть, второй вариант. Она все гадает, получил бы он контроль над персонажем, войдя в игру, или встретился бы со своим двойником, как с отражением в зеркале? «Эй, привет, трехглазый!»

Выйдя на улицу, она удивляется, что уже так темно, людей вокруг мало, и они, в пальто и вечерних нарядах, гуляют вдоль баров и ресторанов, негромко и счастливо беседуя друг с другом. Фрейя присоединяется к основному потоку и вскоре оказывается на главной дороге, ведущей к выходу. Хоть она и чувствует себя раздавленной, голос в ее голове звучит уверенно. Ну и что, что Сандор узнал? Это же виртуальный мир. Как он докажет, что у нее нет своего шлемофона? Или что она не одолжила его у Джулиана? Если он что и знает наверняка, так это то, что встретился в Ирнфельде с одной врушкой.

По улице гуляет ветер, и из ее мыслей улетучиваются остатки волшебной пыли. Это же Сандор. Скучный, мелочный человечишка, который убивает животных ради удовольствия. Наверняка он сумеет найти способ использовать это в своих целях. Игра, подумала она с горечью, все вокруг – лишь игра.