В нашем изложении мы сами видим недостатки; эти недостатки, думается нам, должны указывать на некоторые необходимые в дальнейшем исследования.

В силу неизжитых, еще не опрокинутых клинических традиций мы преувеличили статику, конечно, в ущерб динамике психопатий. Как мы уже не раз указывали, некоторые статические типы под напором дальнейших исследований окажутся не основными, а производными, число основных типов будет значительно меньше, что, конечно, сейчас же скажется на всем распределении остального материала.

В главе о патологическом развитии мы не коснулись значительного – по практическому и теоретическому интересу – материала, несомненно, имеющего прямое отношение к клинике психопатий. Мы не коснулись двух больших групп явлений из этой области. Во-первых, мы совершенно не говорили о так называемых двигательных реакциях (тики, заикание и т. д.) и, во-вторых, совершенно не затронули вопроса о «неврозах органов»; а между тем, и тики, и заикание, с одной стороны, и «неврозы органов», с другой (например, астма, колиты, невроз сердца, невроз желудка, половая импотенция и пр. – конечно, дело идет о некоторых, а не обо всех случаях этих заболеваний), нередко оказываются прекрасными образчиками патологического развития различных конституциональных психопатий. Мы не касались этого материала – это очень большой пробел – потому, что пока он сравнительно редко попадает в руки психиатров, и мы не решались освещать его на основании литературных источников, а не собственного опыта.

Очень мало нами разработан вопрос о содержании шока, травмы и о выявлении в связи с этим содержанием определенных свойств психопатической личности. Вопрос о типе реакции в связи с определенной травмой, о типе развития в связи с определенными, одинаковыми по содержанию повторными шоками – этот вопрос почти совершенно не исследован, а между тем важность его для решения целого ряда вопросов не требует дальнейших разъяснений.

Наша работа не может претендовать на роль системы психопатий; это лишь очерки по клинике психопатий, очерки психиатра, в значительной мере воспитанного на практике большой больничной психиатрии. Всего материала мы не охватили; план и метод работы остались невыдержанными; отдельные части оказались непропорциональными друг другу; сплошь и рядом мы вынуждены были идти не от почвы к синдрому, а от синдрома к почве. Мы должны признать, что умышленно не касались ряда подробностей; главными мы считали не детали, а общие установки, общие тенденции. Эти последние, думается нам, все же достаточно ясны из нашего изложения. Главной целью нашей работы было систематизировать и расценить оказывающийся в распоряжении клинициста-психиатра материал. Этот материал разрознен и обычно обозначается такими общими терминами: неврозы, невропатии, психогении, дегенерация, психопатии. Мы стремились показать, что каждому клиническому явлению из этой области должно принадлежать определенное место в одной общей системе; этой системы конституциональных психопатий, мы, конечно, не дали, но необходимость в ней ясна.

Мы не касались общих теорий и не делали общих построений; целого ряда общих проблем мы умышленно не затрагивали. Мы полностью принимаем упрек в эмпиризме, он диктовался нам боязнью, боязнью вполне определенной – оторваться от клиники и сказать больше того, что сумеешь обосновать. Мы не будем на этом останавливаться, ради иллюстрации мы упоминаем хотя бы о брошенной в специальной литературе фразе: каждый психопат есть органик; если от этой фразы потребовать точного смысла и содержания, то с таким же правом и основанием можно сказать: каждый человек есть органик. Не думаем, что мы выиграем что-нибудь от таких общих формул.

Значение всех этих недостатков мы сами вовсе не склонны преуменьшать. Нашей главной задачей было взять всю проблему клиники психопатий целиком и наметить основные части, основные звенья изучения этой проблемы.

Наша работа – клиническая, со всеми недостатками узкоклинического толкования предмета, толкования, быть может, особенно малопродуктивного в том отделе психиатрии, который трактует так называемые конституциональные психопатии. Представленная нами динамика психопатии есть динамика сугубо индивидуальная, индивидуально клиническая, – правда, с возможно широким использованием факторов быта и социальной среды; уже из чисто клинического изучения проблемы ясно – это нами не раз подчеркнуто, – что степень, сила, жизненное проявление (не тип) конституциональных психопатий зависят от внешних факторов в полном объеме этого слова. В нашей работе, однако, совершенно отсутствует историческая динамика психопатий; иными словами, нами совершенно не затронут и даже не поставлен вопрос о том, какие типы психопатий и в какой степени выявляются в тот или иной отрезок времени, в ту или другую эпоху. Правда, в наших клинических занятиях мы делали попытки сопоставить условия, характер того или другого периода времени с распространением и выявлением за то же время отдельных типов психопатий (шизоидов, эпилептоидов, параноиков); мы пытались искать во внешних условиях жизни причины определенной качественной психопатизации населения, причины выявления шизоидов, эпилептоидов, параноиков. Эти попытки остались только попытками и не получили сколько-нибудь четкого оформления, – для этого нужны многочисленные дополнительные исследования. Такого рода исследования еще более подкрепили бы то положение, что жизненная сила конституциональных психопатий зависит от социальной среды в широком смысле этого слова. Можно определенно сказать, что правильно организованная социальная среда будет заглушать выявление и рост психопатий; можно с полным основанием думать, что социалистическое устройство жизни с его новым бытом, с его новой организацией труда, с новой социальной средой будет препятствовать выявлению психопатий и явится залогом создания нового человека.

Три чувства, совершенно различные на первый взгляд, – злоба, сексуальная любовь и религиозное чувство[21], – если опираться на множество фактов и соображений, находятся друг к другу в большой близости; тогда, когда возрастает их интенсивность, и в особенности, когда злость трансформируется в жестокость, в свирепость, сексуальная любовь в сладострастие и религиозное чувство в фанатизм или в мистицизм, тогда эти три чувства совпадают или смешиваются без заметных границ.

Факты и соображения, которые мы позволяем себе изложить, распадаются на три группы: 1) мы должны доказать родство религиозного чувства и сексуальной любви; 2) сексуальной любви и злобы; 3) религиозного чувства и злобы. Таким образом мы сможем доказать родство каждого из этих чувств с каждым другим, и тем самым, очевидно, будет доказано родство всех этих чувств в их совокупности; тогда главная часть нашей проблемы была бы решена. Мы заранее согласимся, что для решения нашей проблемы мы не собрали еще достаточно фактов, но мы полагаем, что основное состоит не столько в количестве фактов, сколько в том, что они нам говорят.